Интернациональная Коммунистическая партия

(Partito comunista internazionale - Parti communiste international - Partido comunista internacional - International Communist Party


Back to summary

 

Вопрос возобновления классовой борьбы и задачи коммунистов

(конференция в Сан-Дона – декабрь 1992)

 

(« La question de la reprise de la lutte de classe du prolétariat et les tâches des communistes (Réunion de San Donà - déc. 1992)”, “Programme communiste”, n° 94 mai 1995, n°95 mai 1997, n°96 oct. 1998),  («La questione della ripresa della lotta di classe del proletariato e i compiti dei comunisti (Riunione di Sa Donà – Dicembre 1992», «Il comunista», n° 38 ottobre 1993, n° 39 novembre 1993, n° 40/41 giugno 1994)

 

 

 

 

В течение всех десятилетий своей деятельности наша партия никогда не прекращала ставить перед собой вопрос возобновления классовой борьбы; в работе по подведению итогов всеобщей буржуазной контрреволюции, и не только “русской”, мы подчеркивали, что возобновление классовой борьбы является не только исторической перспективой, но также и целью, для которой необходимо трудиться, чтобы она материализовалась в конкретной и энергичной борьбе не только на почве непосредственной экономической борьбы, но и особенно на революционной почве. Мы всегда говорили именно о возобновлении, потому что интернациональная классовая борьба была разгромлена в результате поражений, начиная с контрреволюции в России и провала революций в наиболее развитых европейских странах в двадцатые годы. После великих побед, после грандиозной серии классовых битв и образования первой всемирной коммунистической партии – ленинского Коммунистического Интернационала – революционный период, открытый Октябрьской революцией и грандиозной борьбой немецкого пролетариата в самый разгар мировой войны, завершился самыми жестокими поражениями из тех, которые получил пролетариат в течение всей своей истории. Это поражение отбросило условия борьбы пролетариата и, следовательно, условия его жизни и труда, на десятилетия назад, особенно в самых бедных странах.

В этом поражении пролетариат потерял не только свою классовую партию, но также и свои организации непосредственной защиты своих интересов, свои профсоюзы, целиком попавшие в руки самого отвратительного реформизма и коллаборационизма. Даже после поражения первой великой пролетарской революции – Парижской Коммуны – пролетариат не испытал столь масштабного отступления. И этот факт, без всякого сомнения, способствовал усилению реформистских позиций, которые сконцентрировались в сталинизме и его различных последующих вариантах, которые сводят все к классовому сотрудничеству, к примирению наступательных порывов пролетариата и потребностей рынка, руководства капитала и власти буржуазии.

Вновь встать на путь классовой борьбы означало, и все еще означает, для пролетариата не только вернуться на почву всеобщей классовой борьбы, направляемой к конечной цели (свержение буржуазного государства и установление диктатуры пролетариата на весь период, необходимый для уничтожения капиталистического способа производства и обеспечения победы на мировом уровне коммунистического способа производства) своей единой интернациональной партией; это означает также вернуть себе сначала почву самой элементарной “непосредственной” защиты условий жизни и труда. Мы говорим четко и подчеркиваем: самой элементарной основы оборонительной борьбы, борьбы сопротивления капиталу, как называл ее Энгельс.

Участие во второй мировой войне, в различных армиях демократии, фашизма или псевдосоциализма, было вторым жестоким поражением после поражения, вызванного разложением Коммунистического Интернационала и всех его партий и победой контрреволюции в России и во всем мире.

Его участие в войне на фронте демократии было особенно катастрофическим, потому что речь шла ни о чем другом, как о защите буржуазного общества под прикрытием одной из ее форм, формы самой коварной, самой опасной для пролетариата в силу ее мистифицирующего воздействия. Катастрофа измеряется в историческом отступлении пролетариата по отношению к формам своей борьбы, к своим организационным способностям, в том числе в деле защиты своих непосредственных интересов. Своим участием во второй мировой войне пролетариат во всех странах был неразрывно связан с судьбой своей буржуазии. И это именно потому, что он оставался пленником оппортунистической ориентации, которая, какой бы ни была ее окраска, могла лишь привязать его к требованиям буржуазии. Перспективой было теперь не свержение буржуазии и капитализма, но улучшение буржуазного общества путем демократизации капитала; не победа над всеми силами враждебного класса, буржуазными или мелкобуржуазными, каким бы ни было знамя, под которым они представлены (фашистским, монархистским, клерикальным или демократическим), для установления, против диктатуры буржуазии, международной диктатуры пролетариата, а опора на некоторые из них против других, которые бы оценивались как более жестокие или реакционные.

Перспективой стало теперь не покончить раз и навсегда с наемным рабством, т.е. эксплуатацией человека человеком, а гуманизировать наемный труд и эксплуатацию путем политической и экономической демократизации капитализма.

Одним словом, последняя “перспектива”, предоставленная пролетариату, у которого были лишь силы для того, чтобы рассматривать себя как одну “социальную составляющую” рядом с другими, и для которой его призывали бороться и умирать, была только демократия, демократия, как на политическом, так и на социальном уровне, демократия, которая никогда не может быть никакой другой, кроме как буржуазной.

После участия в мировой войне на фронтах буржуазии, пролетариат участвовал затем в восстановлении различных стран с надежной получить от этого повышение уровня жизни и социальные гарантии, которых он никогда прежде не знал, чтобы жить “в мире и спокойствии”. Он присоединился к иллюзии возможности освободиться постепенно от своих условий благодаря механизмам буржуазной общественной жизни или, по крайней мере, чувствовать постоянное улучшение условий жизни. Социал-демократические концепции, разбитые во времена Ленина, испытали теперь новый период буйного расцвета, тогда как среди рабочего класса все более глубоко распространялись демократические, пацифистские и внеклассовые принципы.

Вот в чем состоит самое большое поражение, которое мог потерпеть пролетариат по отношению к своей собственной классовой борьбе: совершить более или менее сознательно классовое самоубийство, выковать свои собственные цепи фактическим сотрудничеством с буржуазной властью посредством псевдорабочих партий и организаций.

 

Оппортунизм отбросил пролетариат на десятилетия назад

Top

Зачем напоминать все это? Затем, что это позволяет отдать себе отчет в том, какую пропасть должен преодолеть пролетариат, начиная с какой стадии отсталости он должен возобновить свое продвижение вперед.

Впоследствии, другие иллюзии распространились в массах пролетариата: различные, более или менее “крайние” левые группы появились на сцене посредством иных, не на заводах возникающих, движений: движений различного типа, движения за “прямую демократию”, за допущение к местной власти псевдорабочих организаций, посредством борьбы за более широкие гражданские “права” или путем самых разнообразных референдумов; теории, которые доходили до абсурда, такие как те, которые видели возобновление революционной борьбы в экологических движениях или те, которые декретировали исчезновение рабочего класса. Другим препятствием, которое пролетариат обнаружил на своем пути, были политические последствия, выведенные некоторыми группами из цикла национальных и антиколониальных революций шестидесятых годов: маоисты, геваристы и их буржуазный антиимпериализм.

В отсутствии интернациональной партии с реальным влиянием на решающие слои мирового пролетариата, как мог им быть Коммунистический Интернационал первых лет своего существования, в отсутствие этого руководства (и этой способности распознать общественные явления, столь же важные и сложные как борьба национальная) пролетариат, с этой стороны, был легко втянут в ту же ловушку защиты буржуазного порядка: солидарности и отождествления себя с национальными революциями, такими, какими они были, и с тем, что они выражали из буржуазного антиимпериализма и исторической необходимости “национальной демократии” для установления и развития национального капитализма. Естественно в то время в самом разгаре была мистификация для того, чтобы заставить признать революции, которые могли, с социальной и экономической точки зрения, быть лишь буржуазными, – что никогда не мешало нам позитивно приветствовать, помимо окончания колониального угнетения, революционный факт превращения крестьянина и ремесленника в пролетария – за революции “социалистические”, от Китая до Алжира, от Кубы до Вьетнама и т.д.

Редчайшими были тогда крайне левые группы, которые не принимали на свой счет эти мистификации и которые не видели в этих революциях и в этих партизанских войнах, крестьянских в своей основе, вместе со всеми мифами, искажениями и типичным бессилием мелкой буржуазии и среднего класса, столько же примеров и моделей пролетарских революций - даже если местный, составляющий меньшинство, пролетариат участвовал в них занимая подчиненное положение.

Большинство крайне левых групп принимали участие в этой мистификации, оправдывая ее при помощи аргументов и анализа, основанного на смеси марксизма и типичной идеологии демократической мелкой буржуазии; они способствовали, таким способом, еще большему углублению фальсификации марксизма и замешательству в рядах рабочего класса.

Это не мешает тому, что китайская революция 1949г. и многие другие революции пятидесятых и шестидесятых годов должны рассматриваться с исторической токи зрения как качественный скачок, бросок вперед для целых континентов, которые испытывали одновременно с колониальным угнетением последствия докапиталистической, и даже, в некоторых случаях, дофеодальной отсталости. В Азии и Африке десятилетия, которые последовали после второй мировой войны, открыли путь национальным буржуазным революциям, т.е. внедрению в широком масштабе капитализма и образованию современного пролетариата, который присоединится к пролетариату более передовых стран. Для того чтобы развиваться капитализм нуждается в формировании пролетариата, и он всегда это делает с большим насилием. Отряды национальной буржуазии, которые имели силу и мужество основательно разрушить пережитки способов производства предшествующего общества, были не многочисленны; буржуазные силы, особенно в эпоху империализма, скорее манипулировали массовыми движениями против установившегося порядка для того, чтобы сориентировать их не только на национальные, антиколониальные цели, но также и на союз с одним или другим империалистическим блоком с тем, чтобы обеспечить себе преимущества и покровителей после революции (или после “деколонизации”, как предпочли бы стыдливо сказать об этом буржуа) (1).

Мы всегда позитивно оценивали эту великую историческую эволюцию; но мы всегда были на стороже и боролись с иллюзиями, которые претендовали, в условиях отсутствия рабочего класса и его партии, на возможность прививки социалистической революции на революцию буржуазную, как и с иллюзиями о возможности ускорить возобновление классовой борьбы в передовых капиталистических странах возобновляя или опираясь на методы и цели революционного буржуазного националистического движения колониальных стран. Короче говоря, мы никогда не прекращали бороться с иллюзиями возможности найти кратчайший исторический путь, который позволил бы продвинуться к социалистической революции, несмотря на отсутствие решающей роли рабочего класса крупных капиталистических стран и без активного присутствия интернациональной классовой партии, направляющей революционное пролетарское движение во всех странах.

Мы всегда резко критиковали мистификации групп, которые принимали эти буржуазные революции, и еще хуже, государства, рожденные в этих революциях, со всеми авторитарными и тоталитарными чертами, заимствованными у великих империалистических государств, за социалистические. Возможно, что в этой критике иногда были допущены преувеличения, в том смысле, что не всегда верно оценивались позитивные аспекты этой борьбы, но нужно понять, что здесь это было лишь небольшим грехом (2) по отношению к приоритету, которым была борьба с огромными отклонениями, состоящими в том, что антиколониальные и антиимпериалистические буржуазные движения принимались за пролетарские и социалистические. Возбуждение, вызванное победой кубинской революции в вотчине самой мощной империалистической державы мира, может быть, и было понятно, но, тем не менее, оно не было оправданным. Но среди крайне левых групп энтузиазм найти слабую точку на броне американского империалистического монстра был такой, что он ослеплял их как в вопросе соперничества империалистических блоков, так и в вопросе природы кубинской революции.

В колониальных странах рабочий класс, хотя и меньший по численности, чем мелкобуржуазные и крестьянские массы, был захвачен иллюзией участия в социалистической, следовательно, своей революции. Но первые акты новых постреволюционных властей были целиком ориентированны на подавление рабочего движения и против их требований.

Пролетариат государств, которые, как, например, Италия, непосредственно не были колониальными метрополиями, стал жертвой иллюзий, распространяемых компартиями, согласно которым его освобождение проходило бы через солидарность с демократической и революционной буржуазией бывших колониальных стран, но в плане непосредственных экономических интересов он испытывал большее давление со стороны своей собственной буржуазии, пытающейся возместить часть прибавочной стоимости, которую она не могла больше извлекать из крестьянства колоний. И пролетариат, который был призван дать поддержку - очевидно платоническую, и, разумеется, пацифистскую – молодым независимым государствам и антиколониальной буржуазии во имя “всеобщей справедливости” и “прав народов” - призывы, которые служили лишь тому, что питали межклассовую демократическую практику у себя дома – был, таким образом, призван пожертвовать частью своей повседневной жизни во имя защиты против конкуренции национальной экономики империалистического государства против обещания будущего улучшения своей судьбы. Братья по классу отождествлялись теперь не с пролетариями колониальных стран, а с новой господствующей буржуазией; классовая солидарность не отождествлялась больше с классовой борьбой пролетариев всех стран, молодого или зрелого капитализма, против их буржуазии, а лишь с борьбой революционной националистической буржуазии (или просто националистической). Очевидно, что такая ориентация, на деле, была лишь новым утверждением межклассовости, сотрудничества между классами, несмотря на все многочисленные выступления о “социализме” или борьбе угнетенных.

В странах, которые непосредственно являются метрополиями, левые партии заняли другие позиции: от позиции защиты колониальной империи, которая если не всегда на словах, то фактически благоприятствовала колониальному гнету их буржуазии, они перешли к защите своего империализма посредством кампаний за переговоры по заключению мирных договоров, когда столкновения поворачивались в пользу народов колоний – оставаясь всегда на социал-империалистических и антипролетарских позициях. Необходимо разоблачить тот факт, что пролетариат стран-метрополий не проявил, даже маргинальным способом, никакой солидарности с антиколониальной борьбой против своей собственной буржуазии. Это и есть продукт долгих лет примирения классовых интересов, и это, в свою очередь, облегчило возникновение реакционных и антипролетарских политических позиций, как и постоянной враждебности по отношению к трудящимся-иммигрантам, расизма, ксенофобии, способствуя, таким образом, удержанию парализованного пролетариата на позициях, чувствах и интересах мелкой буржуазии.

Именно благодаря этому фактическому соучастию пролетариата класс буржуазии империалистических государств смог продолжить, несмотря на потерю колоний и сверхприбыли, которую он оттуда извлекал, свое дело финансовой “колонизации” всего земного шара; с окончанием открытой рабовладельческой колонизации, это стало поворотом к колонизации внешне менее зверской, но в действительности еще более катастрофической для народов, в большом масштабе подвергшихся голоду, эпидемиям, экологическим катастрофам, резне якобы внутренних войн, всеобщему разорению мелкого крестьянства и жестокой эксплуатации рабочей силы пролетариата.

В течение всего этого периода пролетариат должен был встретить лицом к лицу, как без марксистской партии, так и без классовых организаций непосредственной защиты своих экономических условий, вторую мировую войну, восстановление разрушенных стран, цикл антиколониальных революций и первый настоящий всеобщий экономический кризис ведущих капиталистических стран. Весь этот период прошел над мировым пролетариатом, как огромный дорожный каток, и он вызвал гигантский откат даже по отношению к самым элементарным классовым позициям; но речь фактически идет больше чем о сильном отравлении, передаваемом из поколения в поколение в теле пролетариата: отравление демократизмом, коллаборационизмом, внеклассовостью, смешанной с гекатомбами заводов и шахт, и тысячами войн, которые не перестали отмечать этот второй послевоенный период, прославляемый, однако, всеми формами буржуазной идеологии, как эпоха прогресса, благосостояния и мира.

 

Пролетариат оправиться от сегодняшней ситуации только после ожесточенной борьбы внутри самого себя

Top

Это катастрофическое описание могло бы привести некоторых к заключению, что мировому пролетариату никогда не удастся подняться вновь, и что нужно было бы тогда отправиться на поиски новых “социальных субъектов” для того, чтобы иметь надежду на будущую альтернативу.

И именно к этому выводу пришли некоторые крайне левые группы с их “новыми революционными классами”. Достаточно вспомнить семидесятые годы, когда руководство рабочих уступало место то крестьянам, то инженерам, то борцам против ядерной угрозы. Мы должны были вести политическую борьбу для того, чтобы напомнить и защитить элементарные понятия классовой борьбы против такого рода концепций, в большей или меньшей степени возобновляемых всеми группами называющими себя революционными. В течение десятилетий ситуация вынуждала нас постоянно возвращаться к элементарной концепции формирования пролетариата в класс, следовательно, в партию (в соответствии со словами “Манифеста”), возвращаться к понятиям наемного труда и капитала или еще проще к профсоюзному вопросу – и мы будем еще долгое время вынуждены продолжать эту работу ввиду сохранения состояния отсталости пролетариата по отношению к потребностям его борьбы, непосредственной и исторической.

Пролетариат был должен и должен еще сейчас вновь научиться бороться, потому что он потерял живой опыт, способность, память о способе, которым борются с хозяевами предприятий и государством; и особенно он забыл, что если всякая борьба неизбежно должна закончиться, организация для этой борьбы продолжать существовать. Оставить свою судьбу в руках организаций псевдопролетарских, какими являются официальные профсоюзы и так называемые рабочие, а фактически ультра-буржуазные, партии, оставить политическое видение и политические усилия ради достижения полезных для своего дела результатов, означало для пролетариата развитых и, еще с большим основанием, “развивающихся” стран, полное отречение от классовой борьбы в пользу межклассового сотрудничества.

Это не мешает тому, что в ходе этих десятилетий пролетарские отряды вступали в борьбу по всему миру и вступали в столкновение с классовым врагом. Это происходит постоянно и неизбежно в капиталистическом обществе, потому что в действительности классовая борьба не исчезала никогда.

После окончания мировой войны были социальные потрясения чисто пролетарского характера, крайне изолированные, но очень мощные, как, например, рабочие восстания в Берлине или забастовки в Польше, борьба английских шахтеров и т.д., и значением всех этих эпизодов пренебрегать нельзя. Но это были именно лишь эпизоды борьбы, побежденной буржуазными репрессиями и коллаборационистской работой оппортунизма, преданные забвению под подавляющей мощью аппарата защищающего социальный порядок. Власть буржуазии всегда имеет в качестве своей цели, помимо разрушения классовых организаций (как политических партий, так и организаций типа профсоюзов), исчезновение даже памяти рабочих, погребенной под огромной массой фальсификаций и искажений истории пролетарского движения. Достаточно вспомнить то, что сделал в этом плане сталинизм, для того, чтобы продемонстрировать потребность в фальсификации, которая всегда есть у буржуазной власти для того, чтобы господствовать над рабочим классом. Когда, после великого страха революции, во время первого послевоенного периода европейская буржуазия смогла не только организовать политическое, экономическое и военное, но и идеологическое давление на пролетариат, сумев заставить его принять демократию, – т.е. вечное мирное сосуществование со своими эксплуататорами – как идеал и цель, за которую нужно бороться и которую нужно защищать.

Следовательно, было бы абсурдным верить, что после этой серии поражений пролетариат смог бы одним ударом, не слишком понятно каким образом, вернуть себе память, силу, веру в себя и т.д., вновь включиться в борьбу ради своих собственных целей, своими собственными классовыми способами и средствами, восстанавливая себя как класс, который эффективно действует не только ради своих непосредственных экономических интересов. Абсурдно думать, что пролетариат имеет сверхъестественную способность отбросить в мгновение ока весь ворох грязи, накопленной буржуазией и ее оппортунистическими лакеями – как и совершенно абсурдно полагать, что пролетариат отныне исчез как общественный класс и что он растворился в безразличной массе граждан, избирателей или налогоплательщиков.

Для пролетариата и внутри пролетариата неизбежными будут новые катастрофы именно для того, чтобы подтянуться до уровня классовой, т.е. антиколлаборационистской, антипацифистской, антидемократической практики. В действительности невозможно, чтобы пролетариат вдруг полностью смог избавить себя от отравы оппортунизма простым волевым актом или в силу осознания, внезапного и необратимого.

Неизбежными будут острые конфликты внутри самого пролетариата, отсталые пролетарии будут вступать в борьбу против передовых элементов, без сомнения искренне веря, что борются за справедливое дело, организованные якобы рабочими, якобы коммунистическими и т.д., но в целом буржуазными силами, и к единственной выгоде капиталистического порядка. Это уже происходило в истории; это произойдет вновь. Мы должны это знать, мы должны знать, что возобновление классовой борьбы пройдет через болезненные роды, и что будут кровавые столкновения между пролетариями, потому что буржуазия никогда не позволит рабочему классу, классу, исторической задачей которого является ее уничтожение вместе со всем ее обществом, спокойно и демократически реорганизоваться для совершения революции. Мы должны это полностью сознавать, потому что следующий цикл классовой борьбы и следующая революционная волна, теоретически, будут решающими.

Международная буржуазия, буржуазия каждого крупного государства, каждой развитой капиталистической страны это знает, это чувствует, благодаря не более высокому уму, продукту одного или двух веков своего господства, а благодаря своему классовому инстинкту, своему инстинкту социального самосохранения.

Пролетарии развитых стран, захваченные демократией, обществом потребления, так называемыми социальными гарантиями, демократическими правами и т.д., дорога заплатят за это соучастие в делах буржуазии; они уже оплатили это в ходе мировой войны, они оплачивают это сейчас “несчастными случаями” на производстве, убитыми и ранеными в ходе уличных столкновений, голодом и нищетой, безработицей и социальной дискриминацией, различными “ограниченными” войнами, которые беспрерывно следуют друг за другом с конца второй мировой войны. Они заплатят еще более дорогую цену, когда отряды пролетариата придут в движение по направлению к классовой борьбе; когда они начнут практически, и не эпизодическим способом, становиться на почву классовой борьбы со своими собственными независимыми организациями непосредственной экономической борьбы, и когда интернациональная коммунистическая партия, восстановленная в мировом масштабе, сможет влиять на ее решающие участки.

Первое, что тогда произойдет, будут репрессии, клевета, заключение в тюрьмы, пытки против наиболее боевых элементов, против тех, кто будет способен организовать и руководить забастовками, против пролетарских вождей. И будут силы псевдопролетарские, включающие отсталых пролетариев, люмпен-пролетариев и всяких проходимцев для организации насильственных действий против независимых классовых организаций.

Возобновление классовой борьбы, даже только для того, чтобы встать на почву элементарной защиты условий своей жизни, борьбы и труда, будет результатом борьбы внутри самого пролетариата. Думать или надеяться, что это не произойдет, возможно лишь, если полагаться на иллюзии, что в один прекрасный день, неизвестно по какому волшебству, пролетариат пробудится от своего долгого реформистского сна и, как один человек, бросится в революционную борьбу; или представляя себе, как после долгой, в течение десятилетий, и скромной работы по убеждению пролетариев, одного за другим, настанет один прекрасный день, когда все, наконец, “осознают ошибки”, которые они совершают, следуя путем реформизма, и будут убеждены в необходимости делать революцию. Очевидно, что это карикатура, но это карикатура на позиции, которые существуют среди тех групп, которые считают себя более или менее близкими к Левым коммунистам, от “Lotta Comunista” (“Коммунистическая борьба”) до “Международного коммунистического течения”.

 

Начинать с самой низкой точки против консервативной и реакционной идеологии стихийности

Top

Мы повторяем это фундаментальное понятие, уже изложенное в статьях и других работах партии: после второй мировой войны классовая борьба исторически была обречена начать с “с самой низкой точки своей “стихийности”” в терминах непосредственной защиты своих прав и профсоюзных организаций (2). Это позволяет понять всю сложную траекторию пролетарского движения, его чисто реформистскую борьбу и его участие в социальной консервации общества, также как и отсутствие, вообще говоря, самой классовой борьбы на самом элементарном уровне, как и эпизоды классовой борьбы и социальных взрывов, короче говоря, понять реалии социальной борьбы, придавая им их верное историческое значение и содержание. Тогда есть возможность не впасть, как это многократно происходило вчера, в иллюзии и разочарования, которые неизбежно выливаются в кризисы организации. Настолько сильно желание коммунистических активистов установить связь с находящимся в движении пролетариатом, готовым к освобождению себя от капитализма, что это приводит иногда к скатыванию в волюнтаризм, в активизм, поссибилизм, к тенденции переоценки повседневных действий и фактов и забвения конечных целей революционной борьбы. Но, с другой стороны, так велик бывает страх перед активизмом, что появляется противоположная ошибка, бездеятельность, революционная фраза, безразличие, в тенденции повернуться спиной к повседневной деятельности, для того, чтобы посвятить себя так называемой защите чистоты революционного будущего, которое ясно и понятно выстроит силы революции против сил контрреволюции. Эти две ошибки опираются на теоретические и политические позиции и положения практические и организационные, зависящие от умонастроения масс; в конце концов, они проистекают из этой реакционной, консервативной идеологии стихийности, которая затронула подавляющее большинство населения капиталистических стран, начиная со времени последней войны. Когда теряешь принципиальный марксистский компас, неизбежно впадаешь либо в поссибилизм, либо в увлечение революционной фразой; а отсюда легко сделать последний шаг к консервативному реформизму.

 

Ошибки классовой партии являются отражением отсталости международного пролетариата и разоблачают плохое понимание марксистской теории

Top

Партия, восстановленная во время войны на программных основах Коммунистической партии Италии, установленных в Ливорно в 1921г., не осталась, однако, полностью свободной от влияния позиций антифашистского сопротивления и мятежного антисталинизма и не избежала иллюзии, что второй послевоенный период будет столь же потенциально плодотворен для пролетарских революций, как и первый. Эти ошибки привели к расколу 1951-1952гг.; но это был кризис, принесший пользу, кризис теоретического и политического созревания. Наша партия вышла из него усилившейся и способной подвести окончательный итог большевистской революции и сталинской контрреволюции, самой глубокой и жестокой контрреволюции, которую когда-либо знал рабочий класс. Без этого итога не было бы возможно продвинуться ни на один миллиметр в теоретическом восстановлении революционного марксизма.

Впоследствии, и особенно к концу шестидесятых и началу семидесятых годов, продолжение реформистского демократического курса и отсутствие всеобщей классовой борьбы, благодаря существованию “социальных амортизаторов”, первые движения массового недовольства, избегая влияния традиционного реформизма, бросились под знамя некоммунистических идеологий: идеологий прогрессизма, “представления о власти” “все и сейчас”, идеологий радикального демократизма и “боевого” реформизма, которые питали иллюзии о “власти на предприятиях” и “самоуправлении”. Эта настоящая практическая и идеологическая агрессия демократизма против пролетариата, это поклонение стихийности масс, как будто являющейся путем освобождения пролетариата, сходилась с последними этапами буржуазной антиколониальной антиимпериалистической борьбы, которую поколение шестьдесят восьмого года выдавало за борьбу антикапиталистическую, параллельную их собственную борьбе. Все это движение выражало, в действительности, социальные требования средних классов, мелкой буржуазии, интеллигенции и рабочей аристократии: защиту “привилегий”, небольших, но реальных, накопленных в течение долгого периода экономической экспансии, в ходе которой пролетариат в целом достиг постоянно растущего уровня жизни и оставался убежденным, что всякий возврат назад невозможен. При первых симптомах непрочности этого жизненного опыта, именно средние классы и некоторые слои рабочей аристократии, которые реагируют и видят себя в движении против риска быть низвергнутыми в условия пролетариата, в условия обездоленных. И они ищут, и иногда находят, в массе пролетариата силу для того, чтобы придать вес собственным устремлениям. В течение многих лет рабочее движение было объектом самых необычных теорий и идеологий, и оно познало самую бесплодную “практику борьбы” - даже если внешне она была эффектной: от массовых манифестаций “дней действий” традиционного реформизма до возбуждающего терроризма, от студенческих разглагольствований до голодовок. На коллективные и индивидуальные драмы рабочих отвечали выходки псевдореволюционных организаций, сторонников стихийности, маоистов, троцкистов, вплоть до групп “городской герильи”.

Нет ничего невозможного в том, что движения подобного рода появятся в будущем, но это, во всяком случае, будет в ситуациях, которые не будут больше отмечены годами “социальных гарантий” и “государства провидения”, системами – которые демократические режимы унаследовали от фашизма – имеющими тенденцию гарантировать социальный мир и согласие между классами всей разветвленной сетью социальных амортизаторов и ставших привычными “крох”, которые буржуазия может уступать рабочему классу, с помощью реформистов и их действий. Ресурсы для поддержки социального мира не бесконечны, а иной экономической ситуации соответствуют реформистские организации с иными характеристиками.

Негативные последствия этого периода после 68 года коснулись и нашей партии и ослабили ее теоретическую политическую и организационную сопротивляемость до такой степени, что привели ее к расколу. В тот момент, когда, особенно во Франции и Италии, она ставила себе задачу вмешательства, на постоянной основе, в социальную борьбу, чтобы внести в рабочий класс революционную теорию и сражаться против практики и целей реформизма, партия подверглась нападению со стороны позиций, которые были смесью увриеризма, сторонников герильи, волюнтаризма и активизма. Верить, что всеобщая забастовка мая-июня 68 года и горячая осень в Италии 69 года были предвестниками революционной борьбы, которая должна была разразиться в то же самое время, что и мировой экономический кризис капитализма, предсказываемый партией для 1975г., вел к взглядам и теоретическим рассуждениям, абсолютно противоположным всей теоретико-политической работе, осуществленной партией в ходе предшествующих лет, и которые могли лишь вылиться в неуверенность, сомнения и расколы.

Предвидеть мировой экономический кризис и предвидеть, в то же самое время, политический кризис власти буржуазии и, следовательно, начало революционного периода является частью работы марксистов. Возможно, что революционеры “видят” революционный кризис более близким, чем он есть в действительности. Это происходит со всеми революционерами начиная с Маркса, и это произошло и с Бордигой, когда он “предсказал” революционный кризис для 1975г., одновременно с экономическим кризисом. Ошибкой партии была не работа в этом направлении, то, что, напротив, она должна была делать, а то, что она не рассматривала других гипотез и опиралась в своих делах на работу сделанную прежде, считая, что не существует больше фундаментальных теоретических задач, а что отныне нужно посвятить себя, в основном, практической деятельности и ее проблемам. Именно таким образом начался упадок: распространилась иллюзия, что партия может в короткий срок выйти из своей изоляции и приобрести некоторое влияние, что пролетариат может делать шаги вперед, если партия физически представлена и способна сделать практическую демонстрацию верных методов и верного пути следования. Но таким образом этого не произойдет никогда. Верить, что пролетарии, в некотором роде, существа нейтральные, которые могут заново найти дорогу борьбы только которую благодаря просветительскому вмешательству партии, означает полностью впасть в метафизику и отказаться от работать в качестве партии, то есть в качестве сознательной политической силы пролетариата как целого, отказаться, следовательно, от подготовки партии к задачам руководства рабочим движением завтрашнего дня.

Жизненно необходимо вернуться к корректным марксистским критериям оценки процесса возобновления классовой борьбы. Возможно, что ошибки будут делаться вновь, поскольку не существует рецептов, или математических формул, которые позволили бы их автоматически исключить; наши усилия должны быть направлены в сторону усвоения марксистской теории и повторного терпеливого изучения критериев оценки ситуации и общественных сил; без этого труда и этого изучения никогда не будет возможно стать коммунистической партией, которая завтра должна будет руководить классовой борьбой, революцией и диктатурой пролетариата.

 

Усиление наемного рабства в ближайшем будущем ведет к отказу от классовой борьбы

Top

Тот факт, что классовая борьба, будучи обреченной начинать с самой низкой точки, объективно заставляет пролетариат отвоевывать почву элементарной борьбы повседневного сопротивления для защиты условий жизни и труда, за восстановление организаций для этой борьбы. До середины семидесятых годов пролетарии крупных капиталистических стран смогли добиться от буржуазии ряд уступок; и этих уступок, вне всякого сомнения, они добились, потому что они включились в движение и вступили в борьбу: буржуазия никогда и ни на что не соглашается бесплатно. Но эта борьба развернулась исключительно в реформистских рамках, а полученные уступки послужили поддержанию общественного консенсуса и усилению влияния реформизма на класс. Буржуазия крупных капиталистических стран смогла сделать эти уступки потому, что в отличие от “развивающихся” стран, над которыми они господствуют, они имели эти крохи, необходимые для распределения. Черпая в своих запасах, они могли купить себе консенсус и социальный мир. Сегодня, без всякого сомнения, эти запасы подорваны рекуррентным экономическим кризисом, но они еще не исчерпаны. Вне всякого сомнения, распределение этих запасов осуществляется сейчас в ущерб некоторым слоям мелкой буржуазии или рабочей аристократии в пользу других; оно осуществляется в ущерб населению бывших колониальных стран, в ущерб трудящимся-эмигрантам, в ущерб временным рабочим, молодежи, безработным, для того, чтобы поддержать уровень жизни мажоритарных слоев рабочего класса с тем, чтобы не разрушить основы социального мира.

Эти крохи не только и не столько выражаются в зарплате; речь идет в более общем плане о более или менее “защищенных” социальных условиях против любых значительных невзгод (социальные пенсионные службы, система здравоохранения и т.д.), которые поддерживались в течение некоторого времени, но которые все более и более оказываются преимуществами по отношению к тем пролетарским слоям, которые играют все меньшую роль и которые их лишены.

Для того чтобы восстановить норму прибыли после экономического кризиса 1974-1975гг. буржуазия начала брать назад эти уступки и модифицировать отношения между классами при помощи политического и профсоюзного коллаборационизма.

Начиная с 1975г. для пролетариев крупных капиталистических стран жизнь стала трудней; все более и более они отбрасываются к условиям жизни и труда пятидесятых – шестидесятых годов, все больше они должны благодарить хозяина, который дает им возможность эксплуатировать себя, для того, чтобы заработать себе на жизнь и накормить свои семьи. Наемное рабство становится все более тяжелым для все более и более широких масс трудящихся. И первым следствием этого является не борьба, а подавленность: лучше отказаться от борьбы за повышение заработной платы, чем подвергать себя риску ее уменьшения, лучше уменьшение заработной платы, чем увольнение, и т.д. Сегодняшняя ситуация характеризуется серьезным кризисом умонастроения рабочего класса, смиренностью перед требованиями капитализма и сил социальной консервации. Именно рабочий класс поворачивается спиной к единственному эффективному способу самообороны – классовой борьбе. Таким стал результат подрывной деятельности оппортунизма, политического и профсоюзного, такой глубокой была распространяемая им иллюзия, что уровень жизни рабочего может лишь бесконечно увеличиваться, что пролетарии оказываются полностью бессильными и безоружными перед лицом малейших проявлений деспотизма хозяев предприятий – не говоря уж о государственном деспотизме. Изолированные, дезорганизованные с классовой точки зрения, разумеется, потому что с точки зрения социальной консервации и привязывания их к капитализму имеется избыток сил, которые “их организуют” - пролетарии вновь оказываются одни против всех. И эта объективная реальность, – которую единственно классовая борьба может преодолеть через солидарность в борьбе и объединение непосредственных интересов – неумолимо толкает ко все более отсталым условиям социального выживания, в руки мелкой буржуазии, которая щедро питает себя социальным эгоизмом и индивидуализмом. Ситуация противоречива: пролетарии почти не верят больше, что их защищают трехцветные (т.е. сменившие одноцветное красное знамя интернациональной борьбы пролетариата на национальные трехцветные знамена буржуазной Франции или Италии) профсоюзы, но у них нет сил создать долговременные классовые организации вне этих профсоюзов. Самые боевитые пытаются тогда использовать профсоюзы, подталкивая их вперед, оказывая на них давление, угрожая иногда вернуть членские билеты и т.д. Но это не может быть решением проблемы эффективной оборонительной борьбы за непосредственные экономические интересы, потому что всякая организация трехцветных профсоюзов всегда будет скорее саботировать борьбу, чем выступит против интересов местной или национальной экономики, экономики предприятия и т.д.

 

 Реформизм сверху, т.е. реформизм буржуазный, необходим господствующему классу для социального контроля

Top

С этой точки зрения, мы находимся, следовательно, на очень отсталой стадии, хотя явление утраты доверия к реформизму усиливается. Но что означает, в действительности, эта потеря доверия к реформизму по отношению к рабочему классу?

Для того чтобы обосновать свое влияние на рабочий класс, как политический так и профсоюзный реформизм опирается на эти “крохи”, эти уступки, на которые буржуазия ведущих государств могла согласиться, не ставя под угрозу свои прибыли: все реформистские организации, их цели, их идеология, внедрение, их деятельность, их отношения с господствующим классом и буржуазным государством были определены поиском этих уступок и таким их способом руководства, который лучше всего был бы совместим с необходимостью защиты социального порядка.

В период, когда буржуазия не может больше делать новых уступок, но когда ей нужно забрать назад старые, реформисты предшествующего периода ни на что ей больше не нужны; теперь ей нужны реформисты, которые принуждают трудящихся соглашаться на снижение их уровня жизни, неустойчивый характер их занятости, ухудшение их условий труда. Организации и состав, политический и профсоюзный, должны адаптироваться к этим новым задачам, изменить методы или освободить место для других; речь не идет больше о распределении социальных уступок и уступок в заработной плате, речь идет об управлении процессом ликвидации уступок, и это не может осуществляться ни тем же самым способом, ни тем же самым персоналом. Нужны новые люди, воспитанные новым способом; вот почему типичным работником профсоюза становится больше не рабочий, а своего рода менеджер предприятия, воспитанный для того, чтобы обеспечить интересы предприятия и производительности труда раньше интересов пролетариев, привычный ко всем видам техники “связи” и манипуляции массами.

С другой стороны традиционные рекомендации реформизма сталинского образца исчезли вместе с исчезновением СССР и его так называемого “социалистического лагеря”, которое ускорило изменения и процессы “переустройства” политического и профсоюзного оппортунизма, включая социал-демократию, по крайней мере, некоторых стран. Многочисленные компартии исчезли или кардинально изменили свое лицо, в том числе и некоторые из самых значительных. Компартия Италии, самая крупная из находящихся вне так называемых социалистических стран, трансформировалась в Демократическую Партию Левых Сил, примкнула к Социалистическому Интернационалу и официально оставила всякие претензии на право быть партией трудящихся и рабочего класса, для того, чтобы представить себя партией “всех граждан”. Реформисты должны были раньше и должны сейчас изменяться для того, чтобы иметь возможность продолжать играть ту же самую фундаментальную роль по отношению к пролетариату: роль отклонения протестов и всех усилий, угрожающих социальному миру стараются, отчасти, уступить течениям “крайне” левой и радикальному демократизму, тогда как главная роль представителя интересов буржуазии внутри пролетариата возвращается к новому реформизму, к реформизму, который рождается прямо сверху из требований капитала и буржуазного правительства.

В этом смысле традиционный реформизм, вышедший из антифашистского сопротивления и послевоенной реконструкции, частично продолжает оказывать влияние на рабочий класс, черпая свою силу в господствующем классе. Если в течение нескольких десятилетий реформизм сталинистского происхождения мог скрывать свою трехцветную душу за красным покрывалом, то сегодня красный цвет исчез, остался только триколор.

 

 Реформизм “снизу”, с револьвером или без него, также играет роль амортизатора социального напряжения

Top

В течение последних 15 лет порой немалые слои рабочего класса узнавали, что нельзя доверять коллаборационистским профсоюзам. Но ухудшение положения пролетариата питает в то же время некоторые надежды по отношению к профсоюзам и их способности, не смотря ни на что, прийти на помощь трудящимся, что возможно только уважая их “права” и используя законные средства. Эта типичная демократическая надежда, еще живущая среди рабочих, питает в рядах пролетариата старую привычку делегировать посредникам защиту своих собственных интересов. Тот факт, что профсоюзы удерживают монополию в переговорах с патронатом, играет важную роль в объяснении того, что 99 процентов самых боевых порывов ограничиваются оказанием давления на профсоюзы, для того, чтобы “убедить” или заставить их встать на сторону пролетариата, а не на сторону хозяев предприятия. Профсоюзы, все более стремятся быть простыми посредниками между работодателем и пролетариатом, прежде чем представителями последних, одновременно доверие по отношению к ним имеет тенденцию к исчезновению. Но это не приводит механически и автоматически к разрыву с их аппаратом и всей его практикой и появлению независимой классовой организации.

Попытки самоорганизации, которые существуют в течение многих лет (особенно значительные в Италии), и которые получают размах по случаю отдельных случаев борьбы, остаются еще в слишком большой степени пленниками политиками межклассового сотрудничества и методов борьбы законными и мирными средствами для того, чтобы представлять собой действительный разрыв с традиционным реформизмом. Они являются лишь зародышами новых классовых организаций, но гораздо больше левореформистских организаций, предназначенных возвращать в строй пролетарские слои, которые стремятся избежать тупика официального коллаборационизма. Это не означает, что возрождение реформизма радикальными низами, которые составляют конкуренцию реформизму сверху, исключено. Совсем наоборот, нужно приготовиться к тому, что он возродиться, когда пролетариат включиться в движение и начнет организовываться вне влияния аппарата классового сотрудничества.

Пролетариат крупных капиталистических стран не познал еще массового и резкого ухудшения жизненных условий; несмотря ни на что, ему удалось удержать полученные завоевания и не впасть в положение полной нищеты. Большинство пролетариев продолжило, следовательно, повторять, молитвы о социальном мире, которые ему нашептывают как традиционные реформисты, так и реформисты наиболее “боевые”: отказ от насилия, демократические методы, переговоры, отказ от действий без профсоюзного единства и т.д. “Революционеры” периода после 68 года сделали все возможное, чтобы утихомирить неугомонный рабочий класс, когда он отваживался уходить от организаций классового сотрудничества и отвернуться от рамок буржуазной политики: опираясь на теории и практику поссибилизма, различные крайне левые движения привели период боевой классовой борьбы в тупик “демократических дебатов”, “прямой демократии” или так называемой “контр-власти”, неизбежно возвращаясь к избирательной деятельности и политике отдельных политиков. Реформизм “снизу” подавал руку реформизму “сверху” всякий раз, когда было необходимо еще сильней заключить рабочий класс в клетку межклассового сотрудничества и буржуазной политики.

В своем глубоком отступлении пролетариат – это еще в большей степени субъект для корпоративизма, индивидуализма, соучастия с теми, кто обещает дать некоторую защиту против шаткости своего положения, будь то коллаборационистские профсоюзные организации, религиозные, криминальные организации, новые национал-популистские партии или просто иерархические структуры на предприятии. Тогда может показаться, что эпоха левых и крайне левых партий близится к концу. Но в действительности исчезают только частные формы, аппаратные структуры, которые вступают в кризис, персональный политический состав, который меняет свое предназначение. Фундаментальные требования буржуазного общества остаются теми же самыми, в том, в частности, что касается социального контроля. Изменение, “переустройство” реформизма стремится к восстановлению опор, способных сопротивляться давлению, которое неизбежно появится в будущем, стремится вновь поставить на ноги силы, которые могут успокоить гневную реакцию, заставить свести напор требований к народной солидарности и представить себя в качестве избирательной или правительственной “альтернативы”. Силы такого рода не изобретаются в один прекрасный день; их производит и ставит на ноги само буржуазное общество, питает порочный механизм демократии, согласно которому все требования могут быть изложены перед так называемым “народным суверенитетом”.

Но идеологические представления, которые постоянно производит буржуазное общество, есть лишь, простые или сложные, но мистификации действительности, где неумолимо заостряются элементы кризиса, где возрастают факторы конфликта, и где неизбежно происходят столкновения между классами. Чтобы противостоять этому будущему взрыву социальных противоречий и противоречий внутри буржуазии, для того, чтобы избежать того, что они выльются в новый революционный период, господствующий класс готовится использовать новые формы социального реформизма; тем более, что поскольку его политическая власть не находится под угрозой, он контролирует пролетариат демократическим и согласованным способом посредством сил, которые говорят от его имени.

И среди этих сил всегда есть место – большее или меньше в зависимости тот потребностей – для “экстремистов”, революционеров на словах или вооруженных реформистов (как мы назвали движения вооруженной борьбы типа “Красных бригад”). Вот почему необходимо не забывать уроки опыта ложных “крайне левых”, сторонников герильи или разного рода движений, с которыми познакомился европейский и не европейский пролетариат.

 

Революционеры-коммунисты выполняют свои задачи в тесном контакте с рабочим классом, не подменяя его, и в тесном контакте с проблемами классовой борьбы

Top

Предвидя будущие появления “гарибальдийцев” и фронтистов, в силу продолжения влияния традиционного реформизма на рабочее движение, даже если более оно не является господствующим, необходимо продолжить работу по подведению итогов, которую мы, отчасти, начали в статье “Вопросы экономической борьбы и независимых пролетарских организаций” (“Programme communiste” n° 93). В самом деле, итог служит нахождению реалистичной точки зрения на ситуацию, а именно: откуда начинать, каков путь нужно пройти и каковы препятствия, против которых должен выступить пролетариат. Эти препятствия являются также препятствиями и для классовой партии и, следовательно, мы также должны встретить их лицом к лицу не потому, что мы замещаем собой пролетариат, но потому, что в качестве коммунистов-революционеров мы должны взять на себя вопросы борьбы пролетариата, которые требуют классового ответа. Этот ответ определен классовыми ориентацией и указаниями, лозунгами и политическими итогами, которые мы должны передать классу. Это ответ, который подразумевает цели, методы, средства, предложения, инициативы и разоблачения, которые рабочий класс сможет усвоить и развить при условии разрыва с социальным миром, с коллаборационизмом, легальностью и взятия непосредственно на себя ответственности за классовую борьбу.

Задача коммунистов состоит в том, чтобы занять место на почве рабочей борьбы с точки зрения этого отвоевания средств и методов классовой борьбы, в том числе и для самой элементарной социальной и экономической защиты, не попадая в ловушку анархо-синдикалистского увриеризма, инфантильного автономизма или романтико-героических поползновений типа Красных Бригад. Они должны, в глазах рабочих, поднять цену боевой стихийности, всячески сражаясь с идеологией стихийности, консервативной, в конечном счете; им нужно способствовать, в том числе и на практике, классовой реорганизации пролетариата, избегая ошибки волюнтаристских строителей рабочих ассоциаций или революционных профсоюзов, в которые остается “только” доставить пролетариев. Но никогда не нужно забывать, что пролетариат должен будет отвоевать свои собственные методы, свои собственные средства, свои собственные цели и воссоздавать свои собственные классовые организации, тогда как вклад коммунистов как таковых будет главным образом политический, теоретический, пропагандистский, критический и разоблачительный.

Пролетариат должен будет найти в себе, благодаря импульсу объективных материальных и социальных факторов, силу подняться над положением материального, политического и идеологического порабощения, в котором он находится сегодня. Коммунисты не являются добрыми самаритянами пролетариата; но им всегда нужно знать на какой стадии находится пролетарская борьба, с какой точки он должен вновь отправиться в путь. Если верно, что борьба классов есть продукт социальных противоречий, порожденных капиталистическим способом производства и угнетением, осуществляем буржуазией и ее государством по отношению к трудящимся классам, то это означает, что эта борьба не может внезапно появиться по воле какой-нибудь политической группы, какой бы искусной и влиятельной она ни была, что она не может возродиться вследствие усилий какой-либо профсоюзной или политической организации, какой бы “укоренившейся” и “воинствующей” она ни была. Если факторы экономического, социального, политического и военного рода не привели к созреванию объективных условий для явного и открытого социального взрыва межклассовых антагонизмов, классовая борьба ведется только в одном направлении, только со стороны буржуазии. Буржуазия всегда находится в состоянии борьбы против пролетариата, потому что ее господство над обществом заключает в себе не только конкурентную борьбу на рынке, экономическую и военную борьбу на мировой арене, но также и постоянную борьбу против пролетариата, т.е. против класса, эксплуатация которого является источником прибыли. Что представляют собой заводы, как не театр этой борьбы буржуазии против наемного труда, благодаря которому хозяева предприятий каждый день извлекают прибавочную стоимость? Общественные отношения, определяемые капиталистическим способом производства, вынуждают рабочего идти работать на завод, трудиться до седьмого пота для того, чтобы давать выкачивать из себя неоплаченный труд: заработная плата в капиталистическом обществе это единственное средство к существованию для рабочего, который тотчас попадает в нужду, если он не дает себя эксплуатировать.

Борьба буржуазии – в качестве класса, а не в качестве отдельного буржуа или патрона – против пролетариата – в качестве класса, источника прибавочной стоимости, а не против того или иного отдельного пролетария – непрерывна. То, что может ее ослабить – это борьба противоположная, борьба пролетариата в качестве класса, а не борьба тех или иных пролетариев против того или иного буржуа или хозяина предприятия.

Развитие производительных сил капитализма уже давно пришло к состоянию зрелости (не в каждой стране, взятой в отдельности, а во всеобщем масштабе); буржуазное общество не может более быть для человечества носителем какого-либо исторически значимого прогресса, ни в социально-экономическом плане, ни в области знания или искусства, и еще менее в плане политическом. В то же время не существует прямой автоматической связи с уровнем зрелости классовых противоречий. Сооотношение сил между классами зависит от ряда материальных и идеологических факторов, которые действуют в течение долгих периодов – и силы социальной консервации, представленные межклассовым коллаборационизмом и левым оппортунизмом имеют немаловажный вес среди этих факторов.

Нищета, голод, зверская эксплуатация, ухудшение условий жизни, социальное, полицейское и милитаристское угнетение, которые касаются иногда широких слоев пролетариата, не являются сами по себе единственными достаточными условиями для того, чтобы вызвать революционное движение трудящихся классов. На эти условия должны воздействовать факторы социальной борьбы и межклассовых столкновений; только прямая борьба против эксплуатации и угнетения может породить и увеличить силу рабочего класса, сначала для защиты условий его жизни и труда, прежде чем уровень социального напряжения не позволит этой борьбе подняться на всеобщий антикапиталистический уровень, трансформироваться в настоящую классовую борьбу до решающего столкновения: диктатура буржуазии или диктатура пролетариата, революция или контрреволюция.

В отсутствии условий, благоприятных для борьбы революционного класса, коммунисты, организованные в классовую партию, воплощающие осознание конечных исторических целей этой борьбы, знают, что их роль неизбежно ограничена изучением марксистской теории, пропагандой, политической критикой, прозелитизмом: в отсутствие этих благоприятных условий невозможно, чтобы их деятельность привела к решающему влиянию среди пролетариата. Кроме того, состав самой классовой партии доводиться до минимума; в условиях глубокой контрреволюции, оказывается даже, что этот состав можно сосчитать на пальцах одной руки.

Следовательно, это абсолютная ошибка, выводить из зрелости общих объективных условий капиталистического развития возможность “ускорить” возобновление революционной борьбы и наверстать “задержку” рабочего класса, бросая, например, свои собственные силы на штурм власти буржуазии, в надежде показать, таким образом, пример пролетарским массам. Но совсем ошибочно сделать вывод в противоположном направлении, что исходя из этой, все еще неблагоприятной ситуации, лучше воздержаться от любой попытки использовать малейшие возможности, предоставляемые социальными противоречиями, для развития практической деятельности, и не только пропагандистской.

Если коммунисты не замещают собой пролетариат в классовой борьбе, то они и не поворачиваются спиной к проблемам экономической борьбы пролетариата под предлогом, что время возобновления классовой борьбы еще не пришло, что не означает ни малейшего компромисса в части принципов, программы и практики марксизма с целью облегчить контакт и влияние на пролетариев.

В сегодняшней неблагоприятной ситуации коммунисты всегда пытаются использовать малейшие возможности для того, чтобы применить на практике все составляющие их политической деятельности, включая организационный и практический вклад в дело защиты условий жизни, труда и борьбы пролетариата. Они не скрывают, что их деятельность на почве экономической борьбы имеет целью помочь пролетариату преодолеть границы этой экономической борьбы и подняться, следовательно, до уровня всеобщей политической борьбы, – следовательно, борьбы революционной – против буржуазии; в то же время их деятельность имеет целью осуществить практическую демонстрацию в глазах пролетариев полезности марксизма – его теории, его программной, политической и практической ориентации и т.д. – не только для будущей революционной борьбы, но также и для сегодняшней экономической борьбы.

 

Задачи коммунистов вытекают из революционного будущего, а не из случайной ситуации в рабочем движении

Top

Пролетариат показал своей исторической борьбой против господствующих классов, что он является классом революционным, единственным классом – носителем высших интересов, не связанных с рынком, прибылью, деньгами, но связанный с перспективой нового социального порядка, благоприятного для всего человечества. Этот высший порядок – коммунизм, общество без классового угнетения и эксплуатации человека, целями которого являются не поиск прибыли, но удовлетворение человеческих потребностей, потребностей всего рода человеческого, а не потребностей отдельных людей, отдельных классов или даже отдельных народов, в том числе и в ущерб остальному человечеству. Не будет больше угнетенных классов, эксплуатации, конфликтов между различными группами людей или между нациями, потому что не будет больше ни государств, наций, денег, ни производства товаров, произведенные продукты будут непосредственно принимать форму потребительной стоимости.

Чтобы прийти к этому окончательному преодолению классового общества существуют обязательные промежуточные пункты: формирование пролетариата в класс, а, следовательно, в партию, а затем его формирование в господствующий класс. Это означает, что пролетариат должен прийти к осознанию себя и как отдельного класса, противоположного всем остальным классам, и как класса революционного, носителя будущего, обладающего, следовательно, политической программой, в которой определены все фундаментальные пункты революционного процесса. Это означает также, что пролетариат должен доводить классовую борьбу до завоевания политической власти и до диктаторского использования этой власти против всех покушений класса буржуазии. Это означает, наконец, что для того, чтобы преодолеть приливы и отливы антикапиталистической борьбы, пролетариату необходимо сконцентрировать свои революционные цели в неизменных теории и принципах - марксизме – и доверить эту неизменность специфической организации – классовой партии, – которая в условиях сегодняшнего дня выполняет роль представителя будущего классового движения, руководит революционной борьбой и осуществляет власть после победы.

Классовая партия не смогла бы исполнить свою руководящую роль в будущей революционной борьбе, если бы четко не отделяла себя от всех других политических сил, действуя в самом тесном контакте с рабочим классом. Но тесный контакт не означает ни того, что партия должна раствориться в классе, взять на себя все проблемы непосредственной повседневной жизни пролетариев, ни того, что она должна играть роль моралиста, пытающегося просветить индивидуальное сознание пролетариев. Напротив, это означает, что она берет на себя проблемы пролетарской борьбы, дает ей адекватные ответы, связанные с классовой и революционной перспективой, способствует классовой организации пролетариата, отстаивает конечную революционную перспективу даже в ходе экономической борьбы, в которой она участвует не позволяя ей себя поглотить. Приоритет деятельности коммунистов – это формирование революционной партии, этого органа классовой борьбы, необходимого как на этапе всеобщего возобновления этой борьбы, так и, в особенности, на этапе международной революционной борьбы и захвата политической власти. Если приоритет деятельности коммунистов идет к усилению физических сил, которые составляют формальную партию, это никогда не должно пониматься как главным образом усиление численное, в ущерб политическому и теоретическому усилению организации, в ущерб связи деятельности внутри класса и его борьбы с общей ориентацией, диктуемой марксизмом.

Внести революционную теорию в ряды рабочего класса означает внести, когда это делают возможным объективные условия, в класс его историческую программу, продукт всех сражений прошлого, программу, которую он не может ни создать в любой момент, ни даже сохранить в нетронутом виде через все превратности межклассовых столкновений. В контрреволюционные периоды только исключительно малое меньшинство способно сохранить и защитить эту программу, тогда как значительное большинство класса полностью попадает под влияние идеологии и практики господствующего класса, т.е. буржуазии. Раствориться в классе, таком, какой он есть в эти периоды, означало бы тогда подвергнуть себя буржуазной идеологии, отказаться от своих коммунистических задач и взять на себя задачи реформистов, следовательно, капитулировать перед силами социальной консервации.

Коммунисты не являются героями классовой борьбы, которые “делали бы” революцию тогда, когда пролетариат еще не готов ее делать; но они должны показывать наиболее боевым пролетариям, и не только на словах, но и на деле, что они тесней всего связаны в классовой борьбе. Они должны быть живым примером для других пролетариев, потому что эти последние никогда не признают коммунистическую программу в силу одной лишь пропаганды; они придут к ней благодаря опыту, потому что они будут констатировать на практике своей борьбы пригодность коммунистических позиций, а не потому что они изучат марксизм от А до Я.

Именно участвуя в борьбе рабочих, обозначая классовые средства, методы, цели, сражаясь с противниками классовой борьбы, коммунисты продемонстрируют, что они лучшие борцы за дело пролетариата, истинные солдаты революции. Но для этого необходимо не дать поглотить себя переоценкой случайностей, временных ситуаций, крайностями локальной ситуации и даже личной жизни. Диалектически, чем больше абстрагируешься от случайностей данной ситуации, тем легче связать экономическую борьбу с общими историческими интересами пролетариата. Благодаря диалектико-материалистическому видению действительности и движения различных социальных сил, коммунисты должны уметь анализировать случайности, специфические ситуации, своевременность момента и располагать их по отношению к общим движениям и тенденциям, чтобы затем иметь возможность извлечь из них верные указания и директивы для деятельности партии.

Формировать классовую партию, означает, следовательно, дать пролетариату организацию, способную связать повседневную и оборонительную экономическую борьбу с революционной исторической борьбой ради того, чтобы положить конец всякому классовому обществу. Историческая эволюция не нарезана на этапы, строго отделенные один от другого, каждый из которых необходимо пройти, прежде чем можно будет мечтать о переходе к этапу более высокому: этап экономической борьбы, затем этап борьбы политической, потом этап штурма государственной власти и т.д. Фактически, речь идет о стадиях борьбы, тесно и диалектически связанных между собой, которые всегда должны быть представлены в деятельности партии. Разумеется, отсюда не нужно делать вывод, что каждая листовка или малейшее выступление по случаю забастовки должно призывать к захвату власти и к установлению коммунизма! Это вся совокупность разносторонней деятельности партии должна принимать в расчет все уровни борьбы и переходы от одного уровня к другому, с тем, чтобы иметь возможность воздействовать на рабочую борьбу и содействовать ей. Без конкретного анализа конкретной ситуации - как говорил Ленин – невозможно принять правильное решение и вести партийную деятельность, которая действительно и существенно ведет к прогрессу в борьбе за освобождение пролетариата, и которая совпадает с потребностями революционной борьбы.

 

Вспомним элементарные понятия

Top

Класс. Что определяет общественный класс? Система исторических интересов, основанных на условиях его формирования, его развития и на его конечных целях. Класс определяется его исторической программой.

“Слово класс, которое марксизм сделал своим, - читаем в “Нити времени” (3) – то же самое во всех современных языках: латинских, германских, славянских. В качестве “существа” социо-исторического, именно марксизм вначале ввел его, даже если его и использовали прежде. Это термин латинского происхождения, но он служит для обозначения того, что для римлян “classis” обозначало флот, военную эскадру: понятие было, следовательно, в понятии комплекса единиц, действующих вместе, двигающихся в одном и том же направлении и выступающих против одного и того же врага: его сущность – это движение и борьба, а не (как в созвучии всякой бюрократической …) “классификация”, которая принимает вследствие этого статический смысл… Класс, следовательно, означает движение, борьбу, историческую программу, а не отдельную колонку реестра переписи населения. Говорить о классе, который еще должен был бы найти свою программу – это произносить бессмысленную фразу: именно программа определяет класс”.

Каждая крупная историческая эпоха характеризуется господствующим способом производства, производственными и социальными отношениями, который из него вытекают и классами, которые определяются и противопоставляются друг другу этими отношениями. Каждое новое общество заставляет признать себя революционной борьбой, завоеванием экономической и политической власти революционными классами данной эпохи, т.е. классами, которые свои непосредственные исторические интересы делают носителем нового способа производства. Переход от одного общество к другому всегда проходит через фундаментальные исторические разрывы, как с экономической, так и с политической точки зрения, через революции.

Класс современного пролетариата является носителем преодоления капиталистического способа производства и всех его социальных отношений, так же как и преодоления всякого деления на общественные классы. Именно исторические условия утверждения капиталистического способа производства (обобществленного производства, универсального способа производства, технологического развития) и образования обездоленного класса, пролетариата, ставит общество перед самым большим противоречием: противоречием между общественным характером производства и частным присвоением продуктов этого производства. Капиталистическое общество делает, с одной стороны, из большей части населения обездоленных, тогда как с другой стороны, оно делает из незначительного меньшинства этого населения монопольного обладателя всех богатств, созданных обездоленными. Благодаря этой монополии, защищаемой всей мощью государства, господствующий класс буржуазии может безостановочно извлекать прибавочную стоимость из наемного труда.

Класс свободных наемных работников представляет собой социальное и политическое утверждение буржуазии, выражая одновременно необходимость свержения последней и трансформации капиталистической экономики в экономику коммунистическую. Класс наемных работников выражает, еще в большей степени, чем любой другой предшествующий класс в истории человечества, пределы современного классового общества и непреодолимый антагонизм между классами этого общества. Антагонизм между общественным характером производства и частной формой присвоения реализуется через межклассовую борьбу, которая в развитом капиталистическом обществе принципиальным образом противопоставляет комплекс интересов буржуазии и пролетариата.

Этот антагонизм может исчезнуть лишь в обществе, которое не основывается более на способе производства, предусматривающем деление на классы. Это новое общество рождается в результате борьбы классов доведенной до конца, до коммунистической пролетарской революции, которая разрушает политическую власть буржуазии для того, чтобы иметь возможность затем приступить к экономической трансформации общества, революции также интернациональный, поскольку интернациональным является господство буржуазии и буржуазный способ производства. Переход к коммунистическому обществу требует свержения диктатуры буржуазии и установления диктатуры пролетариата во время окончательной борьбы между классами. Класс пролетариата будет последним из господствующих классов, поскольку после осуществления перехода к коммунистическому обществу, основанному на общественной экономике и удовлетворении человеческих потребностей, а более не на экономике рынка и прибыли, не будет больше никакой основы для господства одного класса людей над другими и для существования аппарата этого господства, начиная с самого государства: классовое общество уступит место обществу всего рода человеческого.

 

Классовая борьба

Top

Во всех обществах, разделенных на классы (которых не было в примитивном коммунистическом обществе), борьба между классами задает ритм экономического и социального развития.

Не марксизм открыл борьбу классов; буржуазия уже пришла к этому выводу, Но марксизм довел следствия классовой борьбы до крайних выводов: борьба за завоевание власти и установление пролетариатом своей диктатуры в качестве необходимого пункта перехода для окончательного преодоления классового общества и установления общества коммунистического (переход человечества от предыстории к истории). В соответствии с марксизмом, пролетариат - это единственный революционный класс капиталистического общества, единственный, борьба которого может привести к освобождению не только его самого, но и всего человечества.

Исторической целью пролетарской борьбы является, следовательно, коммунизм, освобождение всего человечества от капиталистического способа производства, от подчинения законам рынка и каторге наемного труда, конец войнам и нищете, которые являются его следствием. Товары, деньги, наемный труд исчезнут в новом способе производства, ориентированном на удовлетворение потребностей всего человечества. Социальная гармония и деятельность, полезная всему человеческому коллективу, заменят рыночную анархию, виды деятельности, зачастую социально вредные, навязанные поиском прибыли и всеобщей конкуренцией всех против всех. Из невыносимого наказания труд, источник богатства для одних капиталистов, но необходимый для того, чтобы не впасть в нищету, станет первой из видов человеческой деятельности, источником развития и действительного обогащения как для индивида, так и так и для всего общества. Общественные отношения будут такими, что будет достаточно посвятить очень малое количество часов общественному производству, освобождая, таким образом, время необходимое для полного развития человеческих способностей, науки, искусства и наслаждению жизнью. Именно тогда сможет реализоваться лозунг: от каждого по способностям – каждому по потребностям.

 

Классовая партия

Top 

Качественный скачок, определяемый трансформацией общества в планетарном масштабе, требует предварительного соединения экономических, социальных и политических факторов, которые на определенной стадии своего развития и при их определенной комбинации, формируют динамичную материальную базу для начала революционного цикла.

Марксизм, единственная революционная теория современной эпохи, определяет фундаментальную характеристическую черту всего революционного кризиса следующим образом: посредством своей борьбы против других классов общества, пролетариат присоединяется к своей политической программе, к своим историческим целям, к классовой партии, коммунистической партии (Манифест 1848г.). Эта борьба стремится изменить соотношение сил в пользу пролетариата, сначала через защиту своих непосредственных интересов (в экономическом, социальном и политическом плане) и организацию классовых объединений для защиты этих интересов и доходит затем, в ходе своего развития, до постановки вопроса о политической власти. Она выражает необходимость того, чтобы непосредственная оборонительная борьба преодолела все пределы, совместимые с буржуазным обществом и возродила цели, методы и средства борьбы, несовместимые с социальной консервацией, поддержкой политического господства буржуазии и устойчивостью капиталистического способа производства.

Пока пролетариату не удается развернуть свою борьбу до постановки вопроса о власти, он не может приступить к его экономической и социальной трансформации и остается пленником – как и все остальное человечество – буржуазных производственных отношений. Именно классовая борьба между пролетариатом и буржуазией, начатая более двух веков назад в Англии и во Франции, показывает необходимость революционной ломки современного общества. Завоевание капитализмом всего мира, создание мирового рынка, привели к тому, что эта историческая необходимость стала единственным выходом для всего человечества. В отличие от того, что произошло в ходе предыдущих исторических переходов между различными способами производства, невозможно, чтобы более высокий способ производства начал развиваться внутри старого общества до того момента, когда, в силу приобретенного могущества, он может разбить старые отношения, которые стали препятствием для него. В условиях капитализма его производственные силы сами, на определенной стадии развития, объективно ставят проблему ликвидации капитализма. И тогда проблема, которая ставится – это проблема централизованной политической борьбы, которая обладает силой разбить оплот буржуазного общества, буржуазное государство, а затем установить новую государственную власть, еще более централизуя и развивая борьбу, для того, чтобы распространить ее в интернациональном масштабе, вплоть до свержения власти буржуазии в последней стране мира и до установления власти международного пролетариата, единственного способного начать и довести до конца всемирную социально-экономическую трансформацию.

Чтобы иметь возможность руководить этим историческим революционным движением, на которое способен только международный рабочий класс, необходим особый политический орган. Речь идет о классовой партии: политической организации, которая базируется на исторических целях пролетариата, а не на его сиюминутных экономических интересах, которая выводит свою программу и свои принципы, которые должны быть реализованы в будущем, а не предназначены для сохранения настоящего, которые действуют в современном классовом обществе для того, чтобы упразднить все классы, а не поставить новый господствующий класс вместо старого, которая использует в течение всего исторического периода борьбы пролетариата вплоть до разрушения всякой классовой власти, какова бы ни была степень остроты борьбы между классами, цели, методы и средства в полном соответствии с конечной революционной целью. Классовая партия, коммунистическая партия в марксистском значении этого слова, представляет собой единственную возможность, которой исторически обладает пролетариат для руководства своими революционными классовыми действиями в обществе, где он не обладает ничем, кроме своих цепей, т.е. возможностью давать эксплуатировать свою рабочую силу. В этом смысле и при условии, что она сохраняет полное соответствие своих действий с коммунистической программой, классовая партия является для пролетариата всем, потому что она – ключ к его будущему окончательному освобождению. Классовая партия представляет в настоящем будущее движения рабочего класса, потому что она представляет собою осознание революционной цели и потенциальную возможность руководства пролетарской борьбой против буржуазии как перед, так и после взятия власти, также как и руководство процессом социально-экономической трансформации старого общества, переходом от капитализма к коммунизму. И в то время, когда общество перейдет от нишей стадии коммунизма к высшей, государство исчезнет со всеми пережитками классового господства; сама же классовая партия трансформируется в простой орган управления производством и распределением в обществе, где в конечном итоге будет реализован старый принцип: от каждого по его способностям, каждому по его потребностям, и где царство необходимости, уступит, наконец, место царству свободы.

Исторический опыт борьбы пролетариата продемонстрировал необходимость того, чтобы его борьба доводилась до завоевания власти для того, чтобы стало возможным изменение общественных отношений; он показал, что необходим переход посредством этапа классовой диктатуры, и что все реформистские и постепеновские альтернативы были иллюзорными; и он показал также, что класс, и в частности его партия - революционная марксистская партия, единая, интернациональная и интернационалистская – должна быть готовой и подготовленной, когда откроется революционный период, который поколеблет капитализм не в одной стране, но, потенциально, и во всем мире.

Классическая марксистская последовательность, следовательно, исторически подтвердилась:

 

_История человеческого общества – это история классовой борьбы. Современное буржуазное общество, вышедшее из упадка общества феодального, не уничтожило антагонизмы между классами. Оно лишь заменило старые классы новыми, поставило новые формы угнетения вместо старых. В то же время современная буржуазная эпоха отличается тем, что классовые антагонизмы упрощены: все общество имеет тенденцию к расколу на два больших враждебных лагеря, на два больших прямо противостоящих друг другу класса, класс буржуазии и рабочий класс или пролетариат. Пролетариат проходит несколько этапов своего развития. Его борьба против буржуазии начинается с его возникновения. Рабочие образуют коалиции против буржуазии, объединяются для защиты своей заработной платы; с этой целью они создают постоянные объединения. Эта борьба выливается в бунты. Иногда рабочие берут верх, но все это временно. Настоящим результатом их борьбы является не непосредственный успех, а их возрастающее объединение. Вся

классовая борьба – это борьба политическая. Организация пролетариев в класс, следовательно, в партию, постоянно разбивается конкуренцией рабочих между собой, но она постоянно возрождается вновь. Пролетарское движение – это движение подавляющего большинства в интересах подавляющего большинства. Пролетариат, низший слой общества, не может подняться, не взорвав всю надстройку, представляющую слои, формирующие официальное общество. Борьба пролетариата против буржуазии вначале носит национальный характер, если не по сути, то по меньшей мере формально. Естественно, что пролетариат каждой страны должен с самого начала покончить со своей собственной буржуазией. Напоминая самые общие этапы пролетарского движения, мы последуем за гражданской войной, более или менее скрытой внутри современного общества, до того момента, когда эта война выливается в открытую революцию и когда пролетариат устанавливает свое господство, посредством насильственного свержения буржуазии (все это пересказ “Манифеста” Маркса-Энгельса 1848г.).

_Движение класса свободных наемных работников, борющихся за защиту своих экономических интересов и которые разворачивают эту борьбу посредством организации пролетариата в класс а, следовательно, в партию, вплоть до постановки вопроса о власти.

_Революционное движение класса, руководимое коммунистической партией для завоевания политической власти и установление диктатуры пролетариата. “Политическая форма именно пролетарской революции, - пишет Амадео Бордига в цитированной выше “Нити времени” – это диктатура. Не диктатура персональная, разумеется, но диктатура классовая. Эта последняя составляет свои собственные самобытные органы, руководящие органы власти на стадии интенсивной борьбы. Диктатура сословия могла бы идентифицироваться с “внутренней демократией сословия”, диктатура революционного класса это что-то гораздо менее банальное, формальное, повод для колебаний тупого подсчета голосов. Она определяется силой и руководством этой силы: нужно говорить не то, что она строит социализм при условии, что она является настоящей диктатурой, но что она является настоящей пролетарской диктатурой, когда она идет к коммунизму”.

_Защита пролетарских ассоциаций экономического типа и институтов диктатуры пролетариата против атак класса буржуазии, еще активной и желающей восстановить свое господство; революционная война внутри бастионов, захваченных рабочим классом и вне их для того, чтобы поддержать революционные движения и распространить революцию на все страны; международная организация партии и экономических объединений пролетариата, независимых от коллаборационизма и находящихся под влиянием, если не под руководством революционных коммунистов.

_Вмешательство пролетарской власти в социально-экономическом плане для реализации перехода от капиталистического способа производства к социалистической системе.

_Полное превращение существующего способа производства в коммунистический способ производства сможет реализоваться лишь в мировом масштабе, следовательно, после победы во всех странах пролетарской революции. В передовых капиталистических странах трансформация капиталистического общества в общество коммунистическое может осуществляться более быстрыми темпами, чем в других местах, и это ускорение облегчит победу революции в странах, еще находящихся под господством капитала.

_Попыток свергнуть власть пролетариата и реставрировать власть буржуазии будет достаточно, и они будут тем более резкими, чем более пролетарское движение будет распространяться в международном масштабе. Необходимость диктатуры пролетариата, опирается, прежде всего,

на тот факт, что старые классы не исчезнут в одно мгновение после победы революции, но организуют свое сопротивление силами, многократно увеличенными перспективой своего окончательного исчезновения. Только политическая власть, основательно централизованная и прочно опирающаяся на революционный класс, может мобилизовать и использовать наилучшим способом все силы и все ресурсы в этой внутренней и внешней войне против власти враждебных классов и в социально-экономической реорганизации по направлению к коммунизму.

 

“То объединение людей в общество, которое противостояло им до сих пор как навязанное свыше природой и историей, становится теперь их собственным свободным делом – утверждает Энгельс в своем “Анти-Дюринге” (4). Объективные чуждые силы, господствовавшие до сих пор над историей, поступают под контроль самих людей. И только с этого момента люди начнут вполне сознательно сами творить свою историю, только тогда приводимые ими в движение общественные причины будут иметь в преобладающей и все возрастающей мере и те следствия, которых они желают. Это есть скачок человечества из царства необходимости в царство свободы.

Совершить этот освобождающий мир подвиг - таково историческое призвание современного пролетариата. Исследовать исторические условия, а вместе с тем и самое природу этого переворота и таким образом выяснить ныне угнетенному классу, призванному совершить этот подвиг, условия и природу его собственного дела – такова задача научного социализма, являющегося теоретическим выражением пролетарского движения”.

 

Деятельность классовой партии с целью вырвать пролетариат из-под влияния оппортунизма и направить его к возобновлению пролетарской классовой борьбы

Top 

Отношение между классовой партией и пролетариатом, материальные корни которого находятся в развитии противоречий капиталистического общества, имеет свой вектор в движении класса как на экономической, так и на политической почве. Представляя общие исторические интересы рабочего класса, – в том числе и его собственное угасание в качестве класса – коммунистическая партия концентрирует в своей политической программе весь революционный процесс вплоть до взятия власти в международном масштабе и после него; она выражает в своей деятельности постоянную связь между борьбой по защите своих непосредственных интересов – экономических и социально-политических – и общей революционной борьбой. Партия не может состоять ни из всей массы класса, ни даже из его большинства; и она не может также состоять исключительно из представителей рабочего класса, ввиду того, что “перебежчики” из других классов, в том числе из враждебного класса, оказываются привлеченными его деятельностью, охватывающую все общество. Именно случай с интеллигенцией может дать ценный и необходимый вклад в понимание, пропаганду и распространение марксистского учения.

В течение долгого периода пролетариат находится под влиянием, в том числе и организационным, политического и профсоюзного оппортунизма, т.е. тех сил, которые, опираясь единственно на почву экономической борьбы, выражают согласие между классами и, следовательно, сохранение буржуазного общества. С повседневной социологической точки зрения пролетариат является в эти периоды лишь классом для капитала, рабом наемного труда и производителем прибавочной стоимости. Поскольку он не обладает ничем иным, кроме собственной рабочей силы, пролетариат полностью зависит от капиталистов, от вершков и корешков их экономики, кризисов и войн буржуазного общества.

Для того чтобы бороться против капиталистов пролетариат может рассчитывать лишь на свои собственные силы, на силу своей численности, на силу своих организаций. Когда эти пролетарские организации, независимые от буржуазии, терпят поражение, конкуренция между пролетариями берет верх, и каждый из них оказывается в одиночестве, пытаясь найти индивидуальное решение для своего выживания. Пролетариат, следовательно, имеет жизненную необходимость в классовых организациях по защите своих непосредственных интересов для повседневной борьбы сопротивления капиталистической эксплуатации, также как он имеет жизненную необходимость в классовой партии для революционной политической борьбы.

“История всех стран, - утверждает Ленин в своей книге “Что делать?” – свидетельствует, что исключительно своими собственными силами рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред-юнионистское, т.е. убеждение в необходимости объединяться в союзы, вести борьбу с хозяевами, добиваться от правительства издания тех или иных необходимых для рабочих законов и т.п.”. Это максимальный уровень, который пролетариат может достигнуть стихийно, и история показывает, что можно существенно отступить от этого уровня; именно это и произошло в десятилетия, которые последовали за поражением русской революции и Коммунистического Интернационала, десятилетия, в ходе которых он вновь отдал свою судьбу в руки буржуазии, с помощью желтых, католических или фашистских профсоюзов.

После второй мировой войны, в тексте 1951г. (5) мы писали: “Даже там, где капиталистический тоталитаризм, казалось бы, заменен демократическим либерализмом, профсоюзная динамика продолжила развиваться непрерывным способом к полному контролю со стороны государства и к своему включению в официальные административные структуры. Фашизм, диалектический реализатор прежних чаяний реформизма, осуществил их, начиная с юридического признания профсоюзов таким способом, что он может быть обладателем коллективного договора с хозяином предприятия, до действительного заключения всего профсоюзного аппарата в структуры власти класса буржуазии”.

Вот почему мы назвали трехцветными послевоенные профсоюзы с их фундаментальной ролью “в деле защиты и сохранения капиталистического строя, именно потому, что влияние и использование профсоюзных объединений – это необходимый этап для всякого революционного движения, руководимого коммунистами”, которое делает из них одно из самых трудных препятствий для возобновления длительной и всеобщей классовой борьбы. Остается фактом, что если пролетариату не удается подняться со своими собственными силами на уровень тред-юнионизма к открытой борьбе против хозяев и их интересов, он еще в меньшей степени может подняться до высшего уровня всеобщей классовой борьбы, политической борьбы за свержение власти буржуазии и установление своей собственной власти.

С другой стороны развитие борьбы пролетариата, если она распространится на почву экономической борьбы, не может быть достаточным для ее механической трансформации в революционную политическую борьбу. Активное вмешательство классовой партии в эту экономическую борьбу необходимо для того, чтобы внести в ряды класса революционную теорию и прошлый опыт классовой борьбы, для установления прочного и эффективного контакта с наиболее боевыми и восприимчивыми отрядами пролетариата и распространения коммунистической пропаганды и установок классовой борьбы в рядах рабочего класса.

Именно этот случай, соединение партии и класса – революционная теория - и пролетариат, борющийся за свои классовые интересы, даст возможность развития этой борьбы в революционном направлении. Буржуазия, следовательно, всегда пыталась – и до сегодняшнего дня ей это удавалось – захватить как организации профсоюзного типа, так и рабочие партии. Этому захвату благоприятствовало, в частности в промышленно развитых странах, использование всей гаммы мер реформистского содействия и профилактики для наемных рабочих и всей серии социальных амортизаторов, стремящееся к созданию нового резервного типа экономики, “которая предлагает небольшую наследственную гарантию, которая, в некоторой степени, аналогична гарантии ремесленника и мелкого крестьянина; работник имеет, следовательно, что-то такое, что он рискует потерять, то, что (явление уже отмеченное Марксом, Энгельсом и Лениным в том, что касается так называемой рабочей аристократии) делает его колеблющимся или даже оппортунистом в период профсоюзной борьбы и, еще хуже, в период забастовки и восстания” (6).

Переход классовой партии к врагу во время процесса деградации большевистской партии и Интернационала, санкционировал самое жестокое поражение, которое когда-либо знал пролетариат. От Парижской Коммуны до победы русского Октября прошло 46 лет. После деградации международного коммунистического движения (1924-1927) прошло уже 70 лет, и, исходя из современного соотношения сил между классами, пройдет еще много лет до начала нового революционного цикла. Поражение пролетариата открыло очень долгий период межклассового сотрудничества, участия пролетариата, ценой своей крови и энергии, в сохранении буржуазного строя. Это межклассовое сотрудничество нашло прочную материальную базу в этих “экономических резервах”, в этих “социальных гарантиях”, которые в самых развитых странах глубоко развратили целые поколения пролетариата.

Нет недостатка в борьбе рабочих в эти периоды, включая борьбу широкую и длительную. Но эта борьба не выходила за пределы совместимые с политическим и экономическим господством капиталистической системы. Демократия, этот метод управления буржуазного класса, глубоко проник в борьбу рабочих, в деятельность и идеологию рабочего движения. Реформизм, новый или классический, в качестве левого крыла буржуазии, вышел из демократии и полностью себя с ним отождествляет. Именно по этой причине рабочее движение должно стремиться к разрыву с демократией и, следовательно, реформизмом для того, чтобы иметь возможность утвердить свои классовые интересы.

Реформизм, или, если угодно, сотрудничество между классами, был основным агентом замкнутости пролетариата в границах, совместимых с интересами буржуазии; и он еще и сегодня им является, даже если, в силу своей истрепанности, ему нужно “обновиться” тем или иным способом. Когда стихийность рабочего класса становится более угрожающей для его интересов, действия различных образований крайне левого толка – реформистская левая – и церкви, присоединяются к действиям классического реформизма для того, чтобы восстановить ситуацию и защитить демократическое политическое обрамление общества.

Долгий период межклассового сотрудничества привел к тому, что он объективно давит громадной тяжестью на движение рабочего класса, делая чрезвычайно трудными даже повседневные действия по защите условий жизни и труда. Годы отказа от классовой борьбы, саботажа ее коллаборационистскими организациями, чрезвычайно ослабили и деморализовали пролетариат, в такой степени, что сделали невозможным для него быстро отделаться от бюрократии, продавшейся патронату и буржуазному государству, и открыто противостоять всеобщему разрушению условий жизни и труда, с которыми он столкнулся в течение последних лет.

Пока господствующий класс будет иметь возможность достаточно обильно использовать экономические резервы и социальные амортизаторы, которые составляют материальный фундамент реформизма, и пока демократические, легалистские и представительские привычки, укоренившиеся десятилетиями коллаборационизма, не будут разбиты социальными взрывами, которые разнесут на куски “кровавый пакт”, заключенный когда-то между пролетариями и демократическими буржуа, пролетариат не сможет обновить тело и душу прямой и непосредственной классовой борьбой. Нет необходимости планировать, рассчитывать, изучать в деталях эту борьбу и ее характерные черты: она является результатом все более обостряющихся и, в конце концов, неустранимых противоречий капиталистического общества, которые неизбежно должны будут найти выход во вспышках социальной борьбы.

Сознание необходимости классовой борьбы не живет в голове каждого пролетария; оно находится в классовой партии, связанной с историческим процессом, который ведет к мировой революции. “Партия проиграна для революции, пока она не может рассчитывать на борьбу широких масс. Но эти массы не войдут в борьбу, поскольку в этом случае они избавились бы от культурного и экономического влияния буржуазии тогда, когда невозможно даже мечтать об этом. Они будут бороться, потому что их неизбежно будет подталкивать к этому контраст материальных производительных сил, не ставший еще сознанием борцов, и еще менее научной культурой!” – писал Бордига в уже упомянутой “Нити времени”.

Классовая партия опирается, следовательно, на эти толчки, созданные материальными производительными силами; ее задача состоит не в том, чтобы обучить каждого пролетария или большинство из них значению марксистской теории и коммунистической программы. Но в том, чтобы внести революционную теорию внутрь класса, извне экономической борьбы, для того, чтобы сориентировать ее к перерастанию в борьбу классовую, т.е. в политическую борьбу, которая, которая стремится разорвать все связи, привязывающие пролетариат к классу буржуазии и его институтам. Классовая партия действует так, чтобы вырвать самые боевые слои пролетариата из-под влияния коллаборационизма, из-под демократического и легалистского паралича, для того, чтобы они смогли реорганизоваться, в классовом понимании этого слова, на почве экономической борьбы. Без этого качественного скачка, без этого разрыва между пролетариатом и буржуазией, возобновление классовой борьбы во всеобщем масштабе и объединение рядов пролетариата невозможно.

 

Оценка современной ситуации и перспектива формирования классовой партии

Top 

Чтобы сделать краткую оценку современной ситуации, лучше всего будет сослаться на работу по программному и политическому оформлению, осуществленному левым крылом Коммунистической Партии Италии, преобразованной в конце второй мировой войны в Интернационалистскую коммунистическую партию (Battaglia Comunista) , из которой, в результате раскола в 1952г., родится партия, к которой мы себя причисляем.

В “Послевоенных перспективах и их связи с платформой партии”, работе, опубликованной в октябре 1946г. (7), можно прочитать:

“Революционный авангард пролетариата ясно понимает, что за военной ситуацией в настоящее время последовала ситуация всемирной диктатуры класса капиталистов, гарантированная связным организмом крупнейших государств, которые отныне лишили всякой автономии и всякого суверенитета второстепенные страны а также многих из тех, которые прежде считались “великими державами”. Эта великая всемирная политическая сила выражает попытку организовать по единому плану неумолимую диктатуру буржуазии, скрывая ее под формулой “Организации Объединенных Наций” и “Совета безопасности”. Она была бы эквивалентна, если бы она достигла своей цели, самому большому триумфу направления, которое еще недавно называли фашизмом, и которое, согласно диалектике истории, побежденные оставили в наследство победителям”.

Если фашистские государства в военном плане и были разбиты, то фашизм, поскольку он выражал в самом законченном виде тенденцию к все большей централизации, в политическом и экономическом плане, власти буржуазии, вышел из войны победителем.

“Основная перспектива революционных марксистов состоит в том, что этот единый организационный план буржуазии не может получить долгую жизнь, потому что головокружительный темп, который он сообщил управлению всеми ресурсами и всеми видами человеческой деятельности, вместе с безжалостным порабощением масс производителей, сам приведет к новым конфликтам и новым кризисам, к столкновениям между противоположными социальными классами и, внутри себя, из диктаторской буржуазной обстановки, к новым империалистическим столкновениям между огромными государственными колоссами.

Теперь, когда война закончена, нельзя, тем не менее, предусматривать, что этот сложный цикл может разворачиваться очень быстрым способом; и даже если политическая действительность последнего времени говорит о несостоятельности мирных конгрессов, о непреодолимых конфликтах, и позволяет предвидеть, что на место нового всемирного организма или “супергосударства” пытаются возродиться сферы влияния или крупные блоки союзных государств в их гибельном равновесии, в настоящий момент можно предвидеть, что сам размах военных ран, предназначенных для излечения, и размах территории, которые все это предоставляет организации капиталистов, дадут возможность для победы компромисса”.

Компромисс, и на самом деле, победил в форме всемирного русско-американского кондоминиума, действительного сотрудничества под прикрытием видимости “холодной войны”, которое имеет в качестве напарника сотрудничество между классами, которому буржуазные рабочие партии, партии – сторонники антифашистского сопротивления и возврата к демократии и их профсоюзные производные, посвятили все свои силы. Это социальное сотрудничество базировалось, указывает другой базовый документ партии (8), на “новом методе, стремящемся к планированию экономики” и который “составляет по отношению к классическому неограниченному либерализму, отныне преодоленному, форму самоограничения капитализма и [который] приводит к нивелированию извлечения прибавочной стоимости вокруг среднего значения”. Эта государственная экономика, объединяя реформистские меры и весь ряд социальных амортизаторов, на которых выстраивается солидный фундамент послевоенной демократии, не представляет собой принципиальный разрыв с фашизмом; он составляет на самом деле “комбинирование умелого социального реформизма и использования неприкрытого вооруженного насилия для защиты государственной власти. Все эти примеры не являются также показательными, но германский фашизм, столь безжалостный в деле уничтожения своих противников, обеспечил очень высокий средний уровень жизни и исключительное техническое руководство, и когда он установил военные ограничения, он взвалил их также, в неожиданных пропорциях, и на имущие классы”.

Вмешательство государства в экономику, даже с целью создания “государства провидения” означает неизбежно усиление государства-полицейского: “Чем больше вмешательства [государства], и чем больше регламентаций, тем больше контроля и тем больше полицейских”. Послевоенная демократия – это не возврат к старым либеральным формам капитализма, а неотъемлемая часть тоталитарной фазы сверхразвитого капитализма, той, которую Ленин называл империалистической стадией. Но если на этой “тоталитарной стадии пропорция кинетического использования буржуазного насилия возрастает по отношению к насилию потенциальному, общее давление на пролетариат, однако, не увеличивается, а уменьшается”. Что приводит к выводу величайшего значения:

 

Именно поэтому окончательный кризис классовой борьбы получил историческую отсрочку”.

Top

В 1989г., с “падением берлинской стены”, в мире окончательно завершился долгий период русско-американского кондоминиума, в течение которого крупные блоки государств, объединенные в НАТО и Варшавский Договор, противостояли друг другу, а одновременно и защищали международный капитализм против любых революционных атак пролетариата. Сталинизм, а затем и оппортунистические течения, которые за ним последовали на почве политического и социального реформизма, межклассового соглашательства, политического и профсоюзного посредничества, на протяжении десятилетий обеспечивали контроль над международным рабочим классом и его мобилизацию на защиту национальной экономики, т.е. капитализма.

Крушение Организации Варшавского Договора и расчленение СССР с неизбежностью открыли период великой нестабильности для пресловутого “Мирового порядка”. Именно самая сильная структура, США, унаследовала задачи обеспечения мировому капитализму общих условий накопления и валоризации капитала. Синхронный мировой экономический кризис 1974-75гг. закрыл долгий “послевоенный” период и открыл период, который мы назвали тогда “предвоенным”.

Кризис 1987-1989гг., который вызвал развал советского блока, открыл новую фазу в этом периоде, в ходе которого формы “самоограничения”, о которых говорилось в ранее цитированном тексте, стали еще более важными в силу изменения межимпериалистических отношений. Для капиталистической системы еще важней становится создание альянсов, нахождения форм солидарности, необходимых для своей защиты, т.е. которые позволяют наиболее мощным империалистическим государствам максимально смягчить потрясения и кризисы и переложить их последствия на наиболее слабые страны, рискуя сыграть роль пожарников, одержимых манией поджигательства, устанавливая “планы спасения” и прочие “линии обороны”, если обрушение этих последних рискует воздействовать в ответ на крупные капиталистические метрополии. Очевидно, что этот тип солидарности и международных соглашений ни коим образом не может разрешить фундаментальные противоречия капитализма, даже если, в условиях отсутствия на политической сцене классового пролетарского движения, они действительно способствуют их ослаблению, их смягчению и отдалению во времени их разрушительных воздействий на социальный мир и, следовательно, еще большему отдалению начала последней войны между классами.

Выравнивание нормы прибавочной стоимости имело, однако, в качестве следствия уменьшение материальных возможностей поддержки всей обширной гаммы социальных амортизаторов последовательно используемых в течение десятилетий экономической экспансии после последней мировой войны. Это истощение ресурсов, предназначенных господствующим классом индустриальных стран для покупки социального мира посредством уступок трудящимся классам, неизбежно вызвало кризис реформистских организаций, будь они профсоюзные или политические: они находили в этом “зерне, предназначенном для помола” (если использовать это любимое выражение Бержерона, руководителя французского архиколлаборационистского профсоюза Рабочая Сила) материальную основу для обоснования своего преобладающего контроля над рабочим классом. Этот кризис реформизма – сталинистского или социал-демократического образца – проявился в реальном уменьшении его влияния на пролетариат, как продемонстрировали это несколько эпизодов в течение последних пятнадцати лет. Было бы, однако, абсурдным, делать вывод об открытом и решительном разрыве между реформизмом и хотя бы некоторыми слоями пролетариата, даже если неоспоримо, что не существует больше для этих слоев прочной связи, которая их соединяла прежде с классическими реформистскими организациями. Суровая экономическая реальность все меньше позволяет реформизму показывать себя в глазах всей пролетарской массы в качестве поставщика уступок, “вырванных” у буржуазии; его способности и его радиус действия уменьшается, и реформизм все более пытается концентрировать свои усилия на определенных, более благоприятных для воздействия слоях пролетариата, более интегрированных в механизм распределения крох, падающих с банкета буржуазии, более заинтересованных, следовательно, в хорошей работе экономики и предприятия. Традиционные реформистские организации, без сомнения, все больше пытаются ограничиться ролью рупора интересов этих слоев, традиционно называемых “рабочей аристократией”; в то же время, зона влияния реформизма в целом остается гораздо более широкой, потому что она опирается на консервативную стихийность, которую повседневная капиталистическая реальность питала и, не смотря ни на что еще питает через социальные амортизаторы, которые все еще существуют, и еще значительную способность господствующего класса соглашаться на некоторые преимущества, делать некоторые уступки некоторым слоям, категориям или элементам, для того, чтобы разделить рабочий класс и парализовать его действия.

В анализе ситуации, помимо предвидения развития межклассовых противоречий, мы должны, следовательно, добавить перспективы политического порядка относительно кризиса рабочего реформизма и реформизма буржуазного.

 

*   *   *

Top

В общих чертах мы можем набросать следующую схему, которая резюмирует составные части нашего анализа, проиллюстрированного и определенного в нашей прессе и определить некоторые направления:

 

1. Экономический кризис1974-75гг., который одновременно поразил все промышленно развитые страны, завершил период экономической экспансии так называемого “послевоенного” периода. Долгому периоду экономической стагнации, последовательности рецессий и более или менее контролируемых подъемов последовал период, который мы назвали “предвоенным”.

2. Вместе с биржевым кризисом 1987г. и развалом советского блока в 1989-1990гг., блок государств, зависимых от России и сама Россия были низведены к положению полуколоний западными капиталистическими гигантами. Долгий мировой контрреволюционный период завершился, иллюзия “социалистического лагеря” исчезла. Великое признание пришло, наконец, из Москвы и других столиц ее бывших сателлитов: в странах так называемого бывшего социалистического лагеря экономическая и социальная структура одинаково капиталистические. А мы добавим, не только капиталистическая, но и отсталого типа по отношению к экономическим структурам наиболее мощных западных государств.

3. Буржуазия заявила, что падение берлинской стены и крах Советского Союза открыли период “великой разрядки”, под знаком “нового мирового порядка”, под покровительством НАТО и Соединенных Штатов. Падение восточноевропейских режимов, воссоединение Германии и разрушение СССР были не результатом мировой войны, а серьезного экономического кризиса, который из хронического после 1975г. стал острым в последний период. Геополитические потрясения были следствием отдельной экономической войны между империалистическими блоками в течение десятилетия, которая была выиграна без необходимости перехода от империалистической политики к империалистической войне.

4. “Великая разрядка” в действительности неизбежно обречена уступить место будущим неискоренимым межимпериалистическим столкновениям. Вместе с падением СССР начался новый раздел мира. Война в Персидском заливе, война местная, но империалистическая, высветила механизмы контроля над этой “зоной ураганов” и тот факт, что все сколь либо значительные капиталистические страны не могут не быть вовлечены в конфликты, затрагивающие интересы регионов жизненно важных для мировой экономики. Война в Югославии была следствием исчезновения империалистического равновесия, рожденного из последней мировой войны, и она вскрыла наличие буржуазных противоречий крайней напряженности на этой ограниченной территории и существование расхождений в интересах крупных империалистических государств. Эти жестокие противоречия, – которые выливаются в смертоносные конфликты в Африке или в Карибском море, в Азии или на Балканах – на периферии европейских, североамериканских или японского империалистических центров обречены накапливаться и способствовать образованию взрывоопасного материала в мировом масштабе.

5. Вопреки тому факту, что мировая буржуазия опробовала к настоящему времени в течение десятилетий эффективность различных форм “самоограничения”, которые дали возможность некоторого “контроля” капитализма и обеспечила производство некоторой “средней” прибавочной стоимости, она не может избежать не только периодических кризисов перепроизводства, но и всеобщего кризиса, который неизбежно приведет ее к третьей мировой войне.

6. В том, что касается экономических кризисов, которые неизбежно поражают капитализм, стало возможным констатировать сокращение цикла, который в среднем стал менее пяти лет. Это не должно заставить нас упустить из виду, что современный капитализм стал инерционной исторической силой, способной всерьез противостоять не только экономическим, но и глубоким социальным кризисам. В то же время экономические циклы, которые толкают капитализм к всеобщему катастрофическому кризису, составляют реальную основу созревания социальных противоречий, которые не могут быть ни окончательно, ни на долгий период под контролем господствующего класса. Межимпериалистические противоречия, обостряющиеся всеобщим кризисом перепроизводства, будут толкать буржуазию к подготовке мировой войны, единственному средству для того, чтобы привести к исчезновению затоваривания рынков посредством разрушения огромных масс капитала, товаров и людей и для того, чтобы вновь в очередной раз начать цикл бешенной экономической экспансии.

7. Буржуазная перспектива “нового мирового порядка” (для марксистов, следовательно, нового империалистического раздела мира) заключает в себе как тенденцию к созданию чего-то вроде единой всемирной организации, где были бы представлены все империалистические державы как административный совет гигантского многонационального предприятия, так и тенденцию к воссозданию противостоящих государственных блоков, как это уже происходило и как это неизбежно произойдет в преддверии мировой войны. При капитализме, пишет Ленин в своей работе об империализме, “интеримпериалистические” или “ультраимпериалистические” союзы являются всегда лишь передышками между двумя войнами, какова бы ни была форма этих союзов : будь то форма одной коалиции против другой, или форма всеобщего союза всех империалистических держав. Мирные союзы готовят войны, которые рождаются из них; те и другие взаимно определяют друг друга и производят, на той же самой почве всемирных экономических отношений, чередование мирных и немирных форм борьбы (9).

“Новый мировой порядок” будет продуктом мировой войны, которую готовят союзы между империалистическими державами. Ленин писал также, что развитие империализма приводит к колонизации целых наций небольшими группами великих держав. В послевоенный период мы показали, как ряд буржуазных государств, в том числе старые великие империалистические державы, были низведены на положение вассалов той или иной коалиции, господствовавшей в мире в этот период. Но в ходе десятилетий экономической экспансии эти государства, в частности, Япония и Германия, смогли постепенно отвоевать себе сильные позиции и изменить в значительной степени зависимое положение, в котором они находились (и еще находятся в том, что касается вассалов Соединенных Штатов, тогда как вассалы СССР освободились от опеки своего старого патрона).

8. Следовательно, мы охарактеризовали период после кризиса 1974-75гг. как предвоенный; в то же время мы отрицали, что можно извлечь из работы, сделанной партией на эту тему, вывод, что начало мировой войны является близкой перспективой, что даже в некотором роде она “уже началась” во время Ирано-иракской войны или войны в Персидском заливе. В действительности мы подчеркивали, что замедленные темпы, которые характеризовали развитие экономического кризиса 1974г., определяют долгое и извилистое зарождение мировой войны, рассчитанное не на годы, а на десятилетия. Мы утверждаем, в частности, что мировая война не начнется, прежде чем экономический кризис не поразит в самое сердце цитадели империализма и не породит жестокие социальные конфликты внутри них. Будущее хранит для нас новые экономические кризисы, новые эпизоды “локальных” конфликтов, которые не будут еще всеобщим кризисом и непосредственной прелюдией мировому конфликту.

9. В плане организации национальных государств появились явления, которые еще недавно казались совершенно невероятными: в своей хаотической форме центробежная тенденция распада наиболее слабых государств оказалась фундаментальной характеристикой капитализма. На тенденцию центростремительную, тенденцию собственно империалистическую объединения в военно-политические блоки и картели, ответила обратная тенденция не только нестабильности этих группировок, но и фрагментации национальных государств. Дезинтеграция СССР, Югославии – и явления подобного типа проявляются и в других регионах мира, где государственные образования недавние и хрупкие – основываются, на самом деле, на переходе от национальной систематизации, базирующейся на соотношении сил и разделе мира, произошедшего в результате последней войны, к новому разделу мира, к новому соотношению сил, которое еще только формируется.

10. Не существует другого “нового мирового порядка”, кроме того, который может лишь породить новый всемирный конфликт: только лишь силой может быть установлен новый стабильный раздел мира и длительные стабильные отношения между различными капиталистическими державами. Не “мир” царит в промежутке между войнами, но всеобщая и все более активная конкуренция

между различными центрами капиталистического накопления, а в конечном итоге, между государствами для того, чтобы восстановить, удержать или увеличить свой кусок рынка, свои зоны влияния и свои позиции в империалистической иерархии.

11. Позиция партии по отношению к военным приготовлениям и самой войне не изменились по сравнению с указаниями, данными Коммунистическим интернационалом и защищаемыми Левой: империалистическая война может быть разгромлена или остановлена только пролетарской революцией. Отсюда вытекает позиция революционного пораженчества по отношению ко всем фронтам, каков бы ни был крестовый поход, объявленный буржуазией для вербовки пролетариата (защита демократии, цивилизации, родины, религии и т.д.). Революционное пораженчество в военное время опирается на революционное пораженчество мирного времени, которое конкретно означает: нет защите национальной экономики или отдельного предприятия, нет защите национальных институтов и национального государства, нет парламентскому и демократическому коллаборационизму, нет союзу с оппортунизмом.

Классовый антимилитаризм включает организованную борьбу и использование пролетарского насилия. В особенности он противопоставляет себя пацифизму и всем формам ненасилия, которые являются лишь вариантами мелкобуржуазных позиций, в действительности имеющие целью политическое, тактическое и организационное разоружение рабочего класса.

Позиция партии не изменяется по отношению к военной интервенции крупных, средних или малых капиталистических держав с “гуманитарными” целями. Пролетариат никогда не должен солидаризироваться с буржуазией, даже под предлогом прийти на помощь населению, терзаемому войной; он обладает лишь одним способом для вмешательства против войны, против резни или эксплуатации беззащитного населения: классовая борьба, которая является единственной почвой, которая дает ему реальную возможность влияния на ситуацию, изменять ход событий, сражаясь с причинами войн, резни и несчастий, выпадающих на долю всего населения. Призыв к интервенции крупных международных организаций (ООН или … НАТО!) может сыграть на руку лишь исключительно буржуазным интересам и является столь же антипролетарским, как и призывы к вмешательству, военному или невоенному, своей собственной буржуазии. Пролетариат империалистических государств имеет совершенно особенную задачу противостоять империалистической политике и возобновить открытую антикапиталистическую борьбу:

Нет отправке войск, даже под предлогом “мирной операции”, нет предоставлению ресурсов на империалистические операции, нет внутреннему социальному миру, нет социальному сотрудничеству, пусть даже закамуфлированному под “гуманитарную” акцию по отношению к населению, которого буржуазия, на протяжении долгой истории, колонизовала, истребляла или эксплуатировала!

12. Изменение ситуации с экономической точки зрения, изменение международного равновесия, крушение движения, вышедшего из сталинизма, все эти факторы способствовали кризису буржуазного и рабочего реформизма. Мы называем буржуазным реформизмом социальную политику, которую вели и которую сознательно ведут правительства капиталистических государств. Эта политика, впрочем, была делом как демократических, так и фашистских правительств, в той мере, в какой ее целью является не более справедливое распределение, а достижение согласия с рабочим классом или, по крайней мере, с некоторыми из его слоев.

Рабочий реформизм – это политика уступок, которые оппортунистические организации пытаются получить от буржуазных правительств для того, чтобы пролетарская масса дала свое согласие на благополучное функционирование экономики, и с которой она отворачивается от борьбы. В целом, оппортунизм находится в оппозиции тогда, когда буржуазный реформизм, от которого он зависит, постоянно присутствует в правительстве при демократическом режиме. Фундаментальный принцип рабочего реформизма состоит в том, что можно улучшить капитализм, уничтожить его “негативные” стороны, вызванные “плохой политикой”, не разрушая его, следовательно, без революции. Быть в оппозиции означает для него служить занозой для политической и экономической власти национального капитализма, ради которого он устраняет наиболее острые противоречия. Но рабочий реформизм имеет также открыто провозглашаемой целью получение доступа в правительство, для того, чтобы иметь возможность реализовать, наконец, реформы, которые он предлагает. Он распространяет иллюзию возможности бесконфликтной и безболезненной эволюции капитализма и улучшения условий жизни и труда пролетариев посредством их подчинения правильно понятым требованиям национальной экономики.

Во время кризиса рабочий реформизм укрепляет свои связи с буржуазной властью и становится агентом режима экономии, навязываемого пролетариям, распространяя иллюзию, что подчинение пролетариата позволит если не получить улучшений, как в предшествующий период, то избежать еще более многочисленных и мучительных жертв. Во время войны реформизм заключает с центральной властью стальной пакт ради защиты родины, приводя в действие священный союз, вербуя рабочий класс на защиту капитализма, дело, которому пролетарии вынуждены приносить себя в жертву.

Политические партии, которые принимают программу и деятельность реформизма, в действительности политически являются буржуазными партиями, даже сели они наряжаются в рабочие цвета или цвета левых организаций, и на этом основании с ними необходимо бороться. Крушение сталинистского движения оставляет свободное место, которое завтра попытаются занять другие партии и движения, рекламируя себя под новыми названиями, может быть более “революционными”, но имеющими ту же природу.

13. Позиция классовой партии по отношению к методам буржуазного правительства ясна и окончательна: никакой поддержки демократическим формам, даже перед лицом “фашистской угрозы”, никакой поддержки борьбе за переход от фашистских или диктаторских форм правительства к формам демократическим. Партия пролетариата сражается против всех форм буржуазного правительства; она сражается против всех иллюзий по отношению к “рабочим правительствам” или “правительствам левых сил” и противопоставляет себя любому союзу с силами, которые предлагают подобные цели. Пролетариат не может ничего достигнуть, опираясь на одну из фракций буржуазии (предполагаемую фракцию демократическую или прогрессистскую) против другой (именуемую правой или фашистской), так же как он не может ничего достигнуть, опираясь на один военный буржуазный альянс против другого. Единственное правительство, для которого он должен сражаться – это его классовое правительство, сформированное на развалинах буржуазного государства, диктатура пролетариата.

Полностью отвергая мистификации Пекина или Москвы по поводу их так называемого “социалистического” характера, коммунисты сумели признать революционный характер великой борьбы и антиколониальных войн, которые в течение нескольких десятилетий, прошедших за последней войной, вырвали из-под непосредственного господства старых колониальных держав большинство населения планеты и породили молодые капиталистические центры. Этот великий цикл антиколониальной борьбы завершился без того, чтобы в какой-либо момент пролетариат крупных капиталистических государств, находящийся под постоянным господством оппортунизма, нашел в себе силы соединиться с этой борьбой и сделать из нее трамплин для интернациональной классовой антикапиталистической борьбы, в соответствии со стратегией, которую Коммунистический Интернационал, до своей сталинистской деградации, надеялся реализовать.

14. Наиболее традиционный рабочий реформизм социал-демократического типа уже давно трансформировался в открытого сотрудника буржуазии; эта трансформация является свершившимся фактом, необратимым начиная со времени первой мировой войны, когда партии

II Интернационала выстроились на стороне своей буржуазии в “священном союзе” и после раскола внутри них между революционерами (коммунистами) и противниками революции.

Рабочий реформизм действует двумя способами по отношению к массам трудящихся: политическим, посредством избирательных компаний, функция которых состоит в том, чтобы лучше приковать пролетариат к демократическим механизмам буржуазной консервации, заставляя верить его, что это единственный способ изменить или, по крайней мере, модифицировать действия государственной власти; социальным, для того, чтобы представить себя как единственную силу, способную прийти на помощь пролетариату или руководить им в деле защиты его повседневных непосредственных интересов и избежать того, чтобы он восстановил на этой почве свою классовую организацию.

Рожденные трехцветными (по цвету французского государственного флага – прим. перев.), современные профсоюзы и вместе с ними буржуазные “рабочие” партии могут развиваться лишь в пределах рамок буржуазных институтов; вся их политическая и организационная структура отвечает единственной цели реализовать примирение между классами; именно поэтому рабочее движение, с того момента, когда оно восстановится на классовой почве, обнаружит их в качестве своих противников.

Специфическая функция контроля масс пролетариата, выполняемая рабочим реформизмом, не означает, что он должен достигнуть консенсуса со всеми, вплоть до последнего пролетария. Капитализм постоянно разделяет пролетариев в соответствии с формулой войны всех против всех; империализм, отмечал Ленин: “имеет тенденцию и среди рабочих выделить привилегированные разряды и отколоть их от широкой массы пролетариата” и он цитировал многочисленные отрывки, в которых Маркс и Энгельс раскрывали это явление по отношению к Великобритании (10). Именно через этот привилегированный слой – рабочую аристократию – буржуазия оказывает влияние и подкупает широкие массы. Рабочий реформизм делается активным агентом этого деления между пролетариями, которое является грозным препятствием для всякого совместного действия класса; а точнее, именно получая поддержку от верхних слоев в деле буржуазной консервации, он с самого начала выполняет свою роль контроля всей пролетарской массы: оппортунизм большую часть времени очень мало заботится о низших слоях пролетариата и даже широких масс, если речь не идет о терминах избирательной компании или … охраны общественного порядка!

15. Это факт, что профсоюзы в развитых капиталистических странах имеют тенденцию все меньше и меньше объединять большинство рабочего класса для того, чтобы довольствоваться организацией высших слоев, рабочей аристократии. Из этого факта классовая партия не делает вывод, что не следует больше участвовать в этих профсоюзах, или что пролетарии, которые в них состоят, должны из них выйти для того, чтобы создать новые профсоюзы, руководимые коммунистами. Исторический опыт учит, что только борьба пролетариата порождает необходимость в стабильной классовой организации по защите рабочих интересов. Коммунисты не являются создателями профсоюзов, они не могут искусственно заменить собой действие пролетарских масс, которые лишь одни могут дать жизнь новым организациям профсоюзного типа; их задача – участвовать в этом действии для того, чтобы влиять на него, руководить им, организовывать его в классовом смысле, но только реальный ход классовой борьбы определит формы восстановления органов защиты непосредственных интересов пролетариата.

“Профсоюзы – говорит один из наших текстов (11) – составляют, и вне всяких сомнений в течение долгого периода составляли, фундаментальную основу борьбы за раскрытие революционной энергии пролетариата. Но это было возможно только тогда, когда классовая партия всерьез работала внутри него для того, чтобы переместить точку приложения своих сил от целей мелких и случайных к всеобщим классовым целям”. А другой текст (12) объясняет: “Профсоюзы, кто бы ими ни руководил, всегда собирают элементы одно и того же класса, поскольку они являются профессиональными экономическими ассоциациями. Очень может быть, что организованные пролетарии выберут представителей не просто умеренной, но и определенно буржуазной тенденции, и что руководство профсоюза подпадет под влияние капиталиста. Профсоюзы, в то же время, останутся состоящими исключительно из трудящихся; следовательно, никогда нельзя будет сказать то же самое, что и по отношению к парламенту, а именно, что они могут иметь лишь буржуазное руководство”.

Это не мешает тому, что профсоюзные организации должны быть проанализированы в определенном историческом контексте, в частности потому, что буржуазия в современную эпоху никогда не принимала политику ликвидации всякого профсоюзного движения, в том числе при фашизме. После второй мировой войны, даже в странах, которые не были затронуты фашизмом, и где демократический либерализм казался наиболее прочно установленным, “профсоюзная динамика продолжила непрерывно развиваться к полному контролю со стороны государства и к включению в официальные административные структуры. Фашизм, диалектический реализатор старых реформистских устремлений, выполнил стремление к юридическому признанию профсоюза таким способом, что он смог обладателем коллективного контракта вплоть до действительного включения всего профсоюзного аппарата в структуры классовой власти буржуазии.

Это фундаментальный результат для защиты и сохранения капиталистического режима именно потому, что влияние и использование профсоюзных ассоциаций является необходимым этапом для всякого революционного движения, руководимого коммунистической партией” (13).

16. Вместе с крушением гигантского и лживого здания “реального социализма” и мифа о “социалистическом лагере” оппортунизм сталинского происхождения потерял свои прочные идеологические, политические и пропагандистские ориентиры (и порой значительную материальную основу), и это немало способствовало эрозии его влияния на пролетарские массы. Это ослабление, которое было причиной появления потребности в “обновлении”, в “переменах”, в изменении названий, лидеров, организационных структур, политических программ и т.д., затронуло в различных формах, во всех странах, организации подобного типа. Перед исчезновением мощных идеологических и политических ориентиров, поддерживаемых существованием так называемых “социалистических” стран, реформизм не имел никакой другой возможности, кроме как еще более прямо и непосредственно повернуться к пошлой буржуазной идеологии, слегка подкрашенной расплывчатыми радикальными речами и типичными мелкобуржуазными предрассудками: национальной гордостью, возвеличиванием гражданства, лавочной и пацифистской солидарностью, шовинистическим духом превосходства, межклассовым демократизмом, хвалой духу предпринимательства или государственному руководству, и т.д., все категории, которые буржуазная пропаганда превозносит с пафосом и неизбежным демократическим соусом.

Даже на профсоюзной почве, на почве повседневной жизни и проблем трудящихся, крушение мифов “социалистического планирования” и “национальных путей к социализму” в тот момент, когда исчезал миф о растущем благополучии и непрерывном возрастании уровня жизни, нанесло жестокий удар по престижу и идеологическому влиянию профсоюзов и оппортунистических организаций. Но, тем не менее, оно оставило их опорой буржуазных политических и экономических институтов, потому что господствующий класс полностью сознает необходимость иметь прямые и безопасные отношения с “представителями трудящихся”, будучи уверенным, что именно он определяет рамки этих отношений и диктует в них свои условия. И в период экономических трудностей условия хорошо известны: рабочая сила должна становиться более податливой, она должна, как качественно, так и количественно, приспосабливаться к все более суровым требованиям рынка.

С увеличением податливости трудящихся растет неуверенность в занятости и заработной плате, возрастает безработица и неуверенность в завтрашнем дне, возрастает нищета. Параллельно с этой деградацией положения широких масс, церковь, и в боле общем случае религия, приходит для того, чтобы заполнить “пустоту”, оставленную отступлением реформизма, в частности сталинистского происхождения. Активизм, вновь признающий официальные религии среди молодежи, на социальной почве и т.д., особенно католической церкви, отвечает на распространение сект, начиная от фундаменталистских мусульманских лиг среди обездоленного населения арабского происхождения, до сект самого фольклорного содержания.

17. “Классовое сотрудничество – это смерть революционной энергии”,- разъясняет наша статья “Сила, насилие и диктатура в классовой борьбе”, и продолжает: “Демократия – это сотрудничество классов на словах, фашизм – это сотрудничество классов на деле. Мы находимся в самом разгаре этой исторической фазы”. В истории капитализма фашистская, тоталитарная фаза последовала за фазой либеральной; вопреки видимости современная демократия соответствует этой тоталитарной фазе, а не возврату к либеральной фазе. Но в отличие от фашизма в “фашизированной” демократии, которая царит в настоящее время во всех империалистических государствах, существуют формы свобод, движений, организаций, выражения, необходимые для того, чтобы парализовать пролетариев демократической ложью и избирательными иллюзиями.

Бороться против классового сотрудничества, т.е. против оппортунизма, опирающегося на привилегированные слои, означает бороться против отказа от защиты общих и непосредственных интересов пролетариата как класса, эксплуатируемого капитализмом. Борьба рабочих, которая как на почве самой непосредственной борьбы, так и на почве борьбы всеобщей и политической, против хозяев или против государства, может иметь шансы на успех, только если она не зависит от политики и действия межклассового сотрудничества. Или защита классовых интересов пролетариата, с использованием классовых методов, средств и целей - или защита классовых интересов буржуазии, скрываемых за интересами предприятия, региона или нации.

18. Мы вновь напомнили, что профсоюзы составляли и, без всякого сомнения, составляют фундаментальную основу борьбы за развертывание революционной энергии пролетариата: “Профсоюз по специальностям, даже если он эволюционирует в сторону промышленного профсоюза, находит свои пределы в той мере, в какой могут существовать различия интересов между различными профессиями или группировками трудящихся. И эти пределы принимают более четкий характер в той мере, в какой общество и капиталистическое государство проходят через три последовательные фазы капитализма, переходя от запрета профессиональных ассоциаций и забастовок к терпимости к автономным профсоюзным организациям и, в конечном итоге, к их завоеванию и их включению в систему буржуазного государства” (там же). Это означает, что в капиталистическом обществе непосредственные интересы рабочего класса (а это верно так же и для класса буржуазии) не совпадают с его общеисторическими интересами, это не одно и то же; непосредственные и исторические интересы связаны между собой диалектически, что означает также, что они могут вступать в противоречие.

Непосредственные интересы рабочего класса - это защита условий его жизни и труда в качестве особого класса существующего общества: сохранение рабочего места, заработной платы и т.д. Исторические интересы рабочего класса – это, напротив, разрушение власти буржуазии и капиталистического способа производства, исчезновение общественных классов, а, следовательно, и свое собственное исчезновение как класса, также как и других классов, и на этой основе установление нового общества.

19. Завоевание и включение в буржуазную систему профсоюзов на империалистической стадии капитализма, превратило рабочие профсоюзы в профсоюзы трехцветные, в буржуазные рабочие организации. Функция, успех, влияние этих профсоюзов на рабочий класс напрямую зависят от их интеграции в буржуазную систему, которая является необратимой тенденцией оппортунизма. Целью коммунистов не может, следовательно, быть завоевание аппарата и руководства профсоюзов, как если бы организационная структура трехцветных профсоюзов была бы в своей основе здоровой и если бы только горстка продавшихся вождей должна была быть из нее изгнана, по всей видимости, ударом палки. Эволюция структур трехцветных профсоюзов имеет тенденцию сделать все более и более трудной работу внутри них не только для коммунистов-революционеров, но даже просто для боевых пролетариев. Мы не делаем отсюда вывод, что бесполезно или опасно для коммунистов работать или вмешиваться по мере возможности в деятельность масс, организованных в профсоюзы. Отбрасывая иллюзию

возможности завоевать профсоюзную иерархию или изменить ориентацию профсоюзного аппарата, как и иллюзию возможности построения новых классовых профсоюзов, коммунисты должны вмешиваться одинаково как извне так и изнутри профсоюзов с целью оторвать пролетариев от влияния оппортунизма и сориентировать их в направлении классовой борьбы. Работа коммунистов характеризуется, прежде всего, побуждением к классовой борьбе, систематичным изобличением коллаборационистских и оппортунистических действий трехцветных профсоюзов, также как распространением внутри рабочего класса перспективы, позиций и марксистской теории классовой партии.

20. Положение рабочего класса в этот долгий период империалистического буржуазного господства отмечено состоянием глубокого отступления в плане его способностей автономной борьбы для защиты своих элементарных интересов. Всеобщим состоянием умов пролетариата является страх борьбы, не говоря уж о борьбе классовой, что делает их зависимыми от профсоюзного и политического коллаборационизма, когда это не бросает их в индивидуальное отступление. Только ростки социальных противоречий, ускоренная деградация условий жизни позволит пролетариям выйти из этой пропасти и вступить в открытую и непосредственную борьбу. Эту открытую и непосредственную борьбу будет необходимо организовывать, ориентировать, защищать, возобновлять и организовывать после каждого поражения. Такая работа может быть лишь делом наиболее боевых, наиболее сознательных пролетариев, которые уже приобрели опыт предшествующей борьбы и научились сопротивляться поражениям. Среди этих пролетариев революционеры-коммунисты завоевывают доверие других рабочих, потому что они никогда не покидают и продолжают защищать классовые позиции против хозяев, коллаборационистов и государства, в том числе в наиболее трудных ситуациях, потому что они извлекают и распространяют итоги прошлой борьбы, потому что они не осуществляют дискриминации среди пролетариев (по их статусу, возрасту, полу, национальности, расе или точке зрения), но всегда выдвигают вперед принцип союза всех в борьбе за классовые интересы.

21. Для того чтобы сделать заключение по “профсоюзному” вопросу напомним то, что утверждается в работе “Революционная партия и экономическое действие”:

“За случайной проблемой для революционной коммунистической партии, работать в той или иной стране в данных профсоюзах или оставаться в стороне, составные части рассматриваемого вопроса до сегодняшнего дня приводили к заключению, что во всех перспективах революционного движения не могут не присутствовать следующие фундаментальные факторы: 1) обширный и многочисленный чисто наемный пролетариат; 2) широкое ассоциативное движение экономического содержания, которое включает в себя значительную часть пролетариата; 3) сильную революционную классовую партию, в рядах которой борется меньшинство пролетариата, но которая, благодаря развертыванию борьбы, смогла прочно и в большом масштабе противопоставить свое влияние в профсоюзном движении влиянию класса буржуазии и ее власти”.

Текст заканчивается следующим образом:

“Перспектива, описанная здесь в общих чертах не исключает, что могут встретиться самые различные эпизоды изменения, ликвидации и восстановления ассоциаций профсоюзного типа, всех этих ассоциаций, которые в различных странах связаны либо с традиционными организациями, претендующими на то, что они основываются на методах классовой борьбы, либо связаны с самыми различными методами и социальной ориентацией, в том числе консервативными”.

22. Стихийность борьбы, материальный росток, вызванный социальным антагонизмом, который противопоставляет пролетариат, класс наемных работников, всем другим классам общества, приводит пролетариат к борьбе “тред-юнионистского” типа, радикальной, даже жестокой, но не позволяющей ему преодолеть границы буржуазных социальных отношений. Без насильственного свержения власти буржуазии пролетариат не может ни изменить, ни упразднить систему капиталистических отношений производства, которые являются причиной его эксплуатации. Именно об этом напоминает наша партийная программа в

своем третьем пункте, возобновляя принятую в 1921г. программу Коммунистической партии Италии. Пункт 4 утверждает:

“Необходимым инструментом революционной борьбы пролетариата является классовая партия. Объединив в своих рядах самую передовую и самую решительную фракцию пролетариата, Коммунистическая партия объединяет усилия трудящихся масс, направляя их от повседневной борьбы за частные интересы и случайные результаты ко всеобщей борьбе за революционное освобождение пролетариата. Партия ставит в качестве своей задачи распространение революционного сознания в массах, организацию материальных форм и методов действий, руководство пролетариатом в процессе борьбы”.

Классовая партия, которая основывается на революционной марксистской теории, имеет, следовательно, в качестве своей задачи выведение пролетариата за пределы экономической борьбы, за пределы совместимости с капиталистической системой, за пределы использования избирательной демократии, организуя и направляя революционную борьбу для того, чтобы разбить политическую власть буржуазии.

Использование революционного насилия необходимо для того, чтобы ответить на систематическое использование насилия государством и силами буржуазии. Никогда буржуазия мирным путем не оставит власть; она может временно передать ее в руки реформистов, чередуя ее с правительством правых; она может потерять ее вследствие своего поражения в гражданской войне, но она попытается вернуть ее с удесятеренной жестокостью. Контрреволюция, которая последовала за временно победоносными революционными попытками, всегда была особенно жестокой: чем большей была опасность для буржуазии, тем более жестока ее контрреволюция. Использование насилия не является, следовательно, вопросом тактического выбора, но вопросом принципа. В той же мере единичность классовой партии является принципиальным вопросом: на том же основании, что имеется единственная революционная теория, что единственной является историческая цель, орган, необходимый для революционной борьбы, также является единственным. Для марксистов существование нескольких революционных партий, представляющих один и тот же класс, было бы столь же абсурдным, как и существование нескольких революционных теорий и нескольких коммунистических программ. Задача классовой партии – действительно объединить усилия пролетарских масс, преодолевая групповые и профессиональные интересы для того, чтобы идти к общей, генеральной, единой борьбе всего класса – и это в интернациональном масштабе, а не только внутри границ территории, завоеванных национальной буржуазией, потому что пролетариат всего мира подчинен тем же самым капиталистическим социальным и производственным отношениям.

23. Освобождение пролетариата есть дело самого пролетариата. Этот лозунг, который подчеркивает, что класс пролетариата обладает своими собственными историческими целями и способностью их достижения, всегда искажался сторонниками антипартийных позиций: не только анархистами, но и всеми увриеристами, сторонниками разного рода “движений”, сторонниками “стихийности” и автономистами. Если эти люди желают опереться на факт предательства пролетарских партий и их перерождения, то их позиция, которая, в конце концов, является отказом от централизации, от классовой диктатуры, от политической власти, структиурованной со своими репрессивными органами, сводится в действительности к типичному демократическому и индивидуалистическому видению буржуазной идеологии. Освобождение пролетариата есть дело самого пролетариата в том смысле, что революция возможна лишь в результате прямого участия широких масс в борьбе против сил социальной консервации, в защите революционной власти, в социальной трансформации, которую позволяет осуществить эта победа. “В то время как буржуазная демократия не имеет никакой другой реальной цели кроме как лишить широкие пролетарские и мелкобуржуазные массы всякого влияния на государственное руководство, резервируемое для крупной промышленной, банковской и аграрной олигархии, диктатура пролетариата должна вовлечь в борьбу, которую она воплощает, самые широкие слои пролетарских и даже полупролетарских масс (например, бедное крестьянство – там же)”, - так пишет Бордига в своей статье 1922г. “Демократический принцип” (14).

Утверждение, согласно которому демократическая система, основанная на индивидуальном “выборе”, на “сознании” каждого человека, и, следовательно, каждого пролетария, является системой, которая лучше всего обеспечивает свободное выражение и удовлетворение потребностей всех людей, самое широкое участие всех в социально-политической жизни, есть ничто иное как колоссальное мошенничество. Фундаментальная связь между людьми в современном обществе установлена капиталистическим способом производства, этой системой, которая приковывает гигантские массы к неумолимым требованиям накопления, производства и возрастания капитала. Капитал это не растение, которое стихийно рождается на планете и которое каждый человек может себе присвоить; он является очень точным выражением производственных отношений, отношений социальных, которые делят людей на четко различимые и противостоящие классы. Здесь нет демократии; нет свободного выбора, свободного выражения желаний. Есть обязанность для пролетариев продавать свою рабочую силу, давать себя эксплуатировать обладателям капитала. Если они не делают этого, они обрекают себя на голод и нищету. Для того, чтобы сохранить и увеличить свой капитал, капиталисты объединяются, формируют картели, тресты вплоть до того, что небольшое число олигархов приходят к контролю над рынками, циркуляцией товаров и капиталов, точно так же, как в политическом плане они контролируют руководство центрального государственного руководства. Демократический механизм бесполезен для этих крупных капиталистических групп; но он служит для того, чтобы питать миф о равенстве между гражданами, которые все якобы имеют одни и те же возможности определять политику государства и, следовательно, помешать тому, чтобы социальные антагонизмы не вышли на реальную почву открытого столкновения между классами.

24. Великие события, которые следовали друг за другом от революции 1917г. до сталинской контрреволюции, от начала мировой войны до реставрации демократических режимов, там, где они были ликвидированы, тем с большей настойчивостью привели нашу партию к повторению того факта, что демократические принцип и методы должны быть отброшены и уничтожены без колебаний. Демократия не является требованием классовой партии, это не средство облегчения классовой борьбы, не метод для защиты пролетарских интересов и, даже, не механизм, полезный для внутренней организации партии.

Единственным местом, где демократический механизм может иметь смысл и может быть использован в определенных условиях революционными коммунистами, являются организации профсоюзного типа, все члены которого принадлежат к одному и тому же классу. “Очевидно, что в этой области численность остается решающим элементом, и что консультация с большинством имеет большую ценность”, - говорит ранее цитируемая статья, но “То, что должно руководить нами в этом вопросе – это внимательный анализ процесса развития профсоюзов на настоящем этапе: речь идет об их трансформации из органов контрреволюционного влияния на пролетариат в органы революционной борьбы; и внутренние организационные критерии не имеют ценности сами по себе, но только в такой степени, в какой они имеют отношение к этой цели”. И мы, в 1922г., в тот момент, когда пролетариат находился еще на классовой почве и когда он мог, потенциально, перейти к стадии революционной борьбы, и когда профсоюзы, о которых было упомянуто, были еще аутентичными классовыми организациями, даже если ими руководили реформисты.

Сегодня, когда профсоюзная иерархия интегрировалась в государственные структуры, и когда пролетариат не находится на классовой почве, нельзя даже и мечтать об использовании демократического механизма для превращения профсоюзов в органы революционной борьбы; речь скорее идет о том, чтобы не дать поймать себя в сети этого механизма, используемого оппортунизмом для того, чтобы довести боевых пролетариев до бессилия, для того, чтобы помешать дискуссии, критике, пониманию проблем рядовыми пролетариями и классовой организации борьбы. Однако – после анализа процесса развития профсоюзов, и не только официальных, в современную эпоху – мы всегда допускаем использование демократического механизма в профсоюзной тактике. Это использование может возникнуть, если это позволяет ситуация с борьбой пролетариата, в равной степени на почве совместных действий вместе с рабочими элементами, принадлежащими к другим политическим силам, на основе точных классовых целей.

Все это не мешает деятельности партии по отношению к рабочему классу вне официальных профсоюзов, приоритетная задачей которой является критика и разоблачение соглашательства и политики сотрудничества между хозяевами, государством и профсоюзной бюрократией. В то же время задачей партии как раз и является использование всех брешей, открытых объективной ситуацией, всякого пространства, которое оставляют официальные профсоюзные организации, для того, чтобы затронуть пролетариев своими разоблачительными действиями против хозяев и против коллаборационизма, своими указаниями в борьбе, своей пропагандой общих исторических целей пролетариата. Силы партии, за пределами их численности и их эффективного присутствия, имеют задачу поддерживать и способствовать успеху всех организационных классовых попыток пролетариата или попыток по созданию ассоциаций профсоюзного типа, не ставя эту поддержку в зависимость от политической ориентации этих структур. Исходя из своей отсталости в этом отношении, исходя из тяжести десятилетий классового сотрудничества, пролетариат не сможет отвоевать почву, средства и методы классовой борьбы в одно мгновение, без долгих и трудных усилий.

25. В прошлом внутренняя организация классовой партии использовала демократический механизм и мажоритарный принцип: во время съездов принимались резолюции принятые большинством голосов, и тот же самый механизм использовался как в руководящих органах партии, так и в органах первичных организаций. Уставы регламентировали внутреннюю жизнь партии, предусматривали правила для выражения внутренних расхождений и т.д. Но работа по восстановлению интегральной марксистской доктрины, осуществляемая нашей партией привела к диалектическому преодолению не только “принципа”, но и демократического механизма, сводя его использование в некоторые решающие периоды к простой “исторической случайности”. В соответствии с историческим итогом борьбы и революций наше движение, восстанавливая тезисы, уже пущенные в обращение в начале двадцатых годов, в пылу русской революции, заменила формулу демократического централизма формулой централизма органического.

26. Формула демократического централизма, принятая партиями Коммунистического Интернационала, никогда не поднималась на высоту принципа итальянской коммунистической Левой. Причина этого проста: демократия не является для нас принципом, заслуживающим уважения; централизм, вне всякого сомнения, таковым является, потому что основными характеристиками организации партии являются единство структуры и движения, которое может только централизм может обеспечить. В конце статьи “Демократический принцип” можно прочитать: “Термин централизм достаточен для выражения преемственности структуры партии в пространстве; и для того, чтобы ввести важнейшую идею о преемственности во времени, т.е. преемственности цели, к которой она стремится, и направления, в котором она продвигается через следующие друг за другом препятствия, которые должны быть преодолены, лучше, для того чтобы связать в той же формуле эти две основные идеи в их единстве, мы предпочли бы сказать, что коммунистическая партия основывает свою организацию на органическом централизме”.

В “Замечаниях к тезисам по организационному вопросу” 1964г. сказано: “Наша формула органического централизма не только означает, что партия это особый орган класса, но боле того, что лишь только тогда, когда он существует, класс действует как исторический организм, а не только как статистическая часть, которую готов признать любой буржуа. Согласно фундаментальной и неопровержимой исторической реконструкции Ленина Маркс говорит, что он не только не открывал существование классов, но даже и борьбу между классами; характерной чертой его оригинальной теории является диктатура пролетариата: это в точности означает, что только посредством коммунистической партии пролетариат сможет добиться своей диктатуры. Следовательно, два понятия, класса и партии, отличаются лишь количественно, поскольку партия невелика, а класс большой; но исторически и органически, поскольку только когда внутри него формируется энергетический орган, каковым является партия, класс становится самим собой и становится в состоянии выполнить задачу, которую ему диктует наша историческая доктрина”.

Для классовой партии организационные вопросы не отделены от ее исторической задачи и, следовательно, революционной цели рабочего движения. Именно с этой перспективой классовая партия преодолевает идеологические, тактические и организационные пережитки, оставленные в наследство предшествующим периодом, диалектически разрешая практические вопросы борьбы и революции. Тот же самый текст так говорит об этом: “Замена прилагательного демократический на прилагательное органический мотивировано не только большей точностью биологического отображения по отношению к бесцветному арифметическому отображению, но так же и настоятельным требованием политической борьбы избавиться от понятия демократии. Именно сражаясь против нее, мы смогли, вместе с Лениным, восстановить революционный Интернационал”.

Понятие демократии стало отныне неспособным выразить связь во времени и пространстве деятельности партии в соответствии с духом и буквой марксистской теории; хуже того, оно носитель всех отклонений и всех видов оппортунизма. Как это часто происходит, вопрос терминологии скрывает фундаментальную проблему. История широко продемонстрировала, что демократический механизм не только полностью совместим с социальной консервацией и капитализмом, но и что именно через демократическую практику проникают и быстро распространяются в рабочем движении и в классовой партии оппортунистические перерождения. Наша партия извлекла из трагической траектории Коммунистического Интернационала и мирового революционного движения следующий урок: решительно исключено, чтобы можно было допустить, чтобы организационный принцип партии основывался бы на демократическом механизме: “бесповоротная ликвидация в жизни и деятельности партии всякого применения консультативных или избирательных механизмов на основе подсчета голосов; на их месте развертываются новые формы, отвечающие требованиям, провозглашенным со времени московских лет, органического централизма для коммунистической партии, единственного творца пролетарской революции”.

27. “Развертываются” новые формы, новые механизмы говорит вышеуказанный текст. Это означает, что эти формы и эти механизмы не являются еще окончательно установленными: классовая партия – начиная с сегодняшнего эмбрионального состояния до своего действительного формирования – в период, который идет от окончательного разложения демократических форм, “объективного периода тотального паралича, с пролетариатом, до мозга костей зараженным мелкобуржуазным демократизмом” (“Замечания об органической деятельности партии …”, 1965) (15) до периода действительного возобновления социального столкновения и классовой борьбы в большом масштабе защищает, следовательно, принципы и практику антидемократизма, но не изобретая альтернативные и оригинальные организационные формы. В плане демократического централизма ленинского типа, формулировки и уставы Коммунистического Интернационала дали все необходимое; исторические события передали нам необходимость на практике ввести централизм в его наиболее органической форме, в деятельности партии, которая должна зависеть не от периодических подсчетов персональных мнений всех активистов, как рядовых, так и находящихся в составе руководства, от избирательного соперничества между конкурирующими тезисами, соперничающими по достижению половины голосов плюс один, объявляемыми на основе этого верными, а от применения директив центра организаций, связанных с программными и политическими позициями, составляющими основы членства активистов.

Здесь нельзя иметь дискуссии по отношению к фундаментальным тезисам, характеризующим партию: тот, ко не принимает их, должен искать другую партию, более соответствующую его пожеланиям. Это не заключает в себе никакого фетишизма по отношению к текстам, изданным партией (и еще менее культа личности по отношению к Амадео Бордиге, работа которого, вне всякого сомнения, была решающей в деятельности партии); привычным, наоборот, всегда было принимать их в качестве “незаконченных” работ: “Было бы абсурдным сказать, что речь идет о текстах безукоризненных, бесповоротных и неизменяемых, потому что в течение всех этих лет, напротив, мы всегда утверждали, что речь идет о материалах, находящихся в непрерывной разработке, предназначенных со временем получать все лучшую и более полную форму; впрочем, мы не перестаем констатировать все более частое внесение исключительного вклада, в полном согласии с классическими позициями Левой, исходящего от всей партии и даже от очень молодых товарищей” (“Неаполитанские тезисы”, п.8) (16). Но что исключено, так это персональная разработка, которая претендует на то, чтобы “обогатить” или модифицировать марксизм и уроки борьбы поколений революционеров, которые нам предшествовали. Классовая партия имеет в качестве цели не разработку новых теорий, но применение и реализацию уроков и предписаний существующей теории, марксизма. Ее цель – разрешить в реальности действия и истории “кажущееся противоречие – которое господствовало над долгим и трудным прошлым – между исторической партией, т.е. содержанием (неизменная историческая программа) и партией случайной, т.е. формой, действующей как сила и материальная практика решающей части борющегося пролетариата” (“Замечания об органической деятельности партии …”, п. 12).

28. Классовая партия организуется на базе неизменной исторической программы, из которой проистекает программа политическая на основе итогов, извлеченных из великих межклассовых столкновений, демонстрирующих способом, непосредственно понятным для всякого потенциального активиста, справедливость указаний марксизма. Например, было бы гибельным для будущего революционного движения не принимать в расчет итоги русской революции и Коммунистического Интернационала – итоги, которые только коммунистическая Левая была способна извлечь в полном соответствии с марксизмом.

Пропасть, которая раскрылась между действительно марксистскими указаниями первых двух конгрессов Интернационала и последующими отклонениями, вплоть до полного оппортунистического перерождения всех рабочих партий мира, перерождения, которое поразило даже группы оппозиционные сталинизму, но зараженные демократизмом, как, например, троцкисты, на полвека заставила отступить энергию революции. Только группы коммунистической Левой смогли оказать сопротивление этому перерождению. И именно в силу этого исторического факта эти группы смогли оказаться в состоянии взяться за теоретическую работу по восстановлению марксизма против всех деформаций, навязанных оппортунизмом, и за работу по восстановлению формальной партии, в качестве фактических силы и опыта.

В “Замечаниях …” об этом говорится так: “Именно это дает возможность (мы не говорим право) группам, вышедшим из борьбы итальянской Левой против перерождения Москвы, лучше всех других понять при каких условиях настоящая действующая партия, т.е. партия формальная, может оставаться верной характеристикам исторической революционной партии, которая потенциально существует по крайней мере с 1847г. и которая практически утвердилась в больших исторических разрывах через трагическую серию поражений революции” (17). Речь идет не о “наследстве”, которое необходимо воспринять, или о частном выборе, который якобы сделан вчера и который можно было бы сделать сегодня или завтра, в соответствии со своевременностью ситуации, а о политической ответственности, которую организация, имеющая характер партии, - которую мы называем интернациональной коммунистической партией, потому что это имя синтезирует самое лучшее, одновременно преемственность с исторической борьбой Левой и цель действительного создания настоящей интернациональной классовой партии – имеет сознание и волю взять на себя.

29. Формальная партия, группа борцов, которая ее составляет, подвержена, как и всякая другая сила, действующая внутри общества, последствиям соотношения сил между классами, верхами и низами борьбы классов, идеологическому и материальному давлению аппарата социальной консервации, от центрального руководства государства до формирований политического и профсоюзного оппортунизма. Именно по этой причине, как это показал исторический опыт, возможно, что, несмотря на все свои усилия партия, в неблагоприятные периоды для революционной борьбы, уступает этому давлению, переходит на сторону врага, уменьшается до незначительной группы активистов или полностью исчезает на некоторое время.

“Историческая партия” не исчезла бы, в том смысле, что теория, коммунистическая программа не изменились и не исчезли бы, как если бы они потеряли силу перед лицом новой ситуации. Формальная партия изменяется: она рождается, развивается, умирает, возрождается, испытывает расколы и т.д. Несчастье тому, кто из этого извлек бы вывод, что для того, чтобы облегчить рост и успехи партии, для того, чтобы сделать в данный момент ее действия более понятными для масс, нужно изменить, смягчить или дополнить ее теорию или программу! Все рабочие партии, которые последовали этим путем, на внешний вид, легким и плодотворным, в действительности – сознают ли это или нет их руководители – лишь уступили давлению буржуазии; и они все заканчивали так, как не могли не закончить, в руках контрреволюции и классового врага. Против оппортунистических отклонений Левая боролась не только в теоретическом или “идеологическом” плане; она вела эту борьбу со столь же большой непримиримостью и на почве практической: на почве тактики, организации, отношений с профсоюзами, отношений с другими партиями, создания боевых отрядов (в период борьбы против фашизма – прим. перев.) и рабочей самообороны и т.д. Левая знала, что компромиссы в тактическом и организационном плане особенно коварны, даже когда с самого начала они кажутся не имеющими последствий, временными и ограниченными во времени и пространстве. Именно через “небольшие изменения”, “нюансы” в оценках, “эластичные”, а не строго определенные организационные и тактические решения оканчивали после перехода в коммунистическое движение самые худшие отклонения, вплоть до полного подрыва революционной энергии.

Так как тактические нормы деятельности партии должны быть строго определены, детерминированы соответствующим марксистским анализом и предвидением, то отсюда также вытекают и внутренние организационные нормы.

30. Постоянно ссылаясь, как и для других пунктов, затронутых выше, на тексты партии, которые очень широко охватывают все то, что мы попробовали здесь синтезировать, небесполезно будет подвести итог характерных черт формулы органического централизма.

Классовая партия организована централизованным способом на основе исторической программы, которая определяет для нее траекторию, цель и средства. Центральный орган партии руководит организацией на основе определенной и известной всей партии политической и тактической линии. Эта линия является не результатом специфической разработки товарищей или особых комитетов, отделенных от остальной организации, а результатом исторических и политических итогов классовой борьбы, революций и контрреволюций и результатом анализа, осуществляемого и проверяемого в полном соответствии с принципами марксизма.

Территориально партия организована посредством секций как в национальном, так и в интернациональном плане. Вступление в партию индивидуальное, через секции и после периода проверки, не только по отношению к великим принципам коммунизма, но и по отношению к специфической программе партии и ее практической деятельности. Ни один товарищ не отстраняется, в принципе, ни от какой формы деятельности партии и ни от какого уровня внутренней ответственности.

Партия отбрасывает не только принцип, но также и демократический механизм для того, чтобы принимать решения касающиеся всей или части организации, для отбора ответственных работников или возможного изменения деятельности. Вклад, который товарищи считают своим долгом сделать в деятельность партии, не должен принимать форму оппозиции от тезиса к тезису, как и дискуссия по сложным проблемам тактического и организационного применения не должна превращаться в демократические дебаты по конкурирующим тезисам. Классовая партия не должна прибегать к практике конгрессов парламентского типа, которые были правилом в определенную эпоху в рабочих партиях, в той мере, в какой участие активистов в коллективной работе не осуществляется больше через избирательные опросы и обсуждения “мнений”, но через однородное и органическое применение директив центра. Тем же самым способом партия отвергает свое участие в дебатах, встречах, конгрессах, избирательных опросах или совместных акциях, организованных вместе с другими партиями, даже считающими себя революционными.

Вопрос “вождей”, руководства партии, всегда был объектом сомнений и расхождений в рабочем движении. Демократический механизм, даже столь ограниченный, каким он был в формуле демократического централизма, никогда не давал прочного и неоспоримого решения проблеме выбора активистов способных к занятию ответственных постов. Достаточно вспомнить о замечаниях Ленина в своем “завещании” о Сталине и других руководителях большевистской партии, регулярно, однако, избираемых в соответствии с методом демократического централизма.

Вместе с демократическим механизмом, который является, в основном, механизмом пассивного представительства, однажды избранный руководитель с трудом освобождается от своих функций. Без сомнения демократический механизм предусматривает сменяемость постов, не переизбрание на одну должность и даже исключение в качестве наказания, но тем самым нельзя разрешить удовлетворительным способом ни проблему единства мысли и действия, ни проблему использования наилучшим возможным способом способностей и энергии, существующих в партии. Активист, получивший достаточное число голосов на выборах для того, чтобы занять ответственный пост, рассматривается как имеющий способности желательные для того, чтобы на нем работать, даже если это не так.

Формула органического централизма ставит вопрос отбора ответственных работников совершенно в другом плане, плане функциональных способностей по отношению к общим потребностям партии. Арифметическая хитрость и псевдоэгалитарная система, основанная на сумме индивидуальных мнений, заменяется результатом коллективного труда активистов, интегрированных в единую деятельность, как в ее общей ориентации, так и в ее конкретном претворении. Единство мысли и действия не дается согласием каждого из членов партии со всеми другими по всем вопросам; оно является необходимой и обязательной базой для деятельности и самого существования партии и, диалектически, является высшей целью, которую необходимо достигнуть методом, который отбрасывает противоречие между мыслью и действием, между теорией и практикой, не говоря уж о противоположности между теорией и различными видами деятельности. Отбор руководителей, следовательно, это результат совместной работы товарищей, которые ведут деятельность на различных уровнях, единую уже с самого начала; в действительности эта деятельность, так как мы ее понимаем, это результат, который история классовых столкновений, войн и революций анонимно передает этим силам, которые материальные противоречия капиталистического общества толкают к революционным задачам. Коммунистами не рождаются; ими становятся в силу комбинации объективных и субъективных факторов, через которые накапливаются уроки столкновений между классами, перерастая в “искры классового сознания”, о которых говорил Ленин. Они в свою очередь, через контакт с марксистской теорией, трансформируются в действующую силу партии, составляя субъективный фактор, формальную партию, которая конкретизирует партию историческую (историческую программу). В ситуации сильной социальной поляризации, ионизации классовых молекул, формальная партия развивается и усиливается благодаря преемственности, которую группы, даже сократившиеся до крайности, смогли обеспечить как в программном и теоретическом так и организационно-политическом плане.

Работать ради этой преемственности означает сегодня работать на формирование интернациональной коммунистической партии; именно работа партии, понимаемая в вышеуказанном смысле, определяет “естественный отбор” способностей, в т.ч. индивидуальных, вождей и активистов, которые не обладают никакой свободой изменять средства тактического действия и еще в меньшей степени фундаментальные теоретические принципы. Преемственность деятельности классовой партии во времени и пространстве имеет только одну гарантию: теоретическое и практическое соответствие марксизму, теоретическая, политическая, тактическая и организационная непримиримость в применении программных принципов, в органической однородности коллектива партийных активистов и его централизованном действии как на национальном, так и на интернациональном уровне.

Текст 1949г. так говорит об этом: “Силы периферии партии и все ее члены в практике движения придерживаются того, чтобы не принимать по их собственной местной и случайной инициативе действенных решений, которые не исходят из центральных органов, и не давать тактическим проблемам решений отличных от решений, поддерживаемых всей партией. Со своей стороны центральные руководящие органы не могут и не должны в своих решениях и сообщениях, предназначенных для всей партии, ни покидать теоретические принципы, ни изменять в них средства тактического действия, даже под предлогом, что ситуация вскрыла неожиданные факты, непредвиденные перспективами партии. В отсутствие этих двух процессов не существует никаких подходящих уставных мер, и мы оказываемся в кризисе, многочисленные примеры которых предоставляет нам история пролетарского движения” (18).

Однажды сформированная на своих программных основах классовая партия, не допускает образования фракций внутри себя, и еще менее фракций организованных и находящихся в “демократической” борьбе между собой.

Организационная дисциплина всех секций по отношению к центральному органу не имеет ничего общего с дисциплиной бюрократической, и если партия не копирует иерархические формы буржуазных партий, то она не копирует больше и основанной на ней бюрократической дисциплины. Дисциплина в классовой партии непосредственно проистекает из сознательного присоединения к программе и к деятельности партии; это присоединение, будучи непосредственным, сознательным и добровольным, а, следовательно, органическим, естественно определяет столь же органическую дисциплину активистов по отношению к директивам центра. Нарушение этой дисциплины это знак политического разрыва с партийными установками; когда этот разрыв явный и мотивированный, его виновники автоматически ставят себя вне партии; нет никакой необходимости принимать административные решения типа исключения, достаточно принять акт, что эти активисты не являются больше частью организации. В общем случае административные меры должны приниматься лишь в исключительном случае; органический характер партии, ее деятельности должен быть таким, что те, кому по той или иной причине не удается больше удерживаться на марксистских позициях, естественно удаляются из организации, в некотором роде самоисключаются.

Трудности в борьбе и деятельности партии, которые являются не только продуктом, но и фактором истории, могут вызвать ослабление сопротивляемости отдельных активистов; в некоторых случаях они вызывали перерождение целых партий. Появление разногласий в партии в самых различных вопросах, теоретических или практических, должны рассматриваться как предсказуемый и “нормальный” факт для организации, которая не видит себя вне реальности. Разногласия принимают негативное значение когда, когда они превращаются в расхождения, т.е. в политические аргументы, которые расходятся с политической линией, принимаемой до этого момента всеми членами партии.

Появление расхождений – это сигнал кризисного состояния в партии, которое, в зависимости от серьезности этих расхождений, может привести к расколу, или даже к распаду организации. Перед такой ситуацией внутренняя политическая борьба неизбежна. Она должна вестись тогда соответствующими политическими методами и средствами, без использования методов, которые составляют часть административного багажа, коммерческого или юридического соперничества, которые буржуа разрешают на базе права собственности, материальной или интеллектуальной. В ситуации политического и организационного кризиса внутренняя политическая борьба имеет в качестве цели защиту теоретического, политического, организационного и материального достояния ее деятельности против отклонений, которые являются теоретическими и практическими атаками против марксизма. Эта защита не должна вестись на почве формальной дисциплины, демократического или индивидуалистского столкновения или использования буржуазной юстиции, даже если уклонистские силы располагаются на этой почве.

31. В современной ситуации, которая характеризуется тяжелым отступлением пролетарской борьбы, дезориентации не только рабочих масс всех стран, но также и весьма значительного большинства элементов авангарда, тяжелым постоянным кризисом международного революционного и коммунистического движения, которое все еще не поднялось из пропасти, в которую его низвергнула контрреволюция, классовая партия в формальном смысле может рассчитывать только на чрезвычайно уменьшенное число активистов.

Принципиальной задачей этого ядра революционных активистов остается повторное овладение одновременно теоретическим, политическим и организационным наследием классовых битв революционного марксизма, которые коммунистическая Левая, в частности итальянская, передала сегодняшним и завтрашним поколениям. Деятельность по формированию интернациональной коммунистической партии составляет часть этой работы, потому что чисто интеллектуальное и литературное усвоение марксизма было бы ошибочным и бесплодным. Это означает, что даже имея столь сокращенные силы партии, каковы они есть, она должна стараться оставаться в тесном контакте с рабочим классом и использовать все пробелы, открытые экономической, социальной и политической ситуацией, для того, чтобы внести свое собственное действие.

Теоретическая и политическая деятельность партии выражается в своей основе через ее печать, которая является ее органом, потому что она есть централизованное выражение ее действия. Силы партии организуются и усиливают свое единство вокруг работы своей газеты. Сегодня и в течение нескольких последних лет эта работа впитывает в себя почти всю деятельность партии, несмотря на вмешательство каждый раз, когда это возможно, в экономическую борьбу и политические разоблачения тысяч противоречивых аспектов капиталистической действительности и жизни буржуазии.

Пролетариат в целом, и заводской пролетариат в частности, это главная цель деятельности партии. Это не мешает тому, чтобы эта деятельность, которая касается всех аспектов социальной жизни, адресовалась всему обществу, следовательно, и другим классам, от которых отделяются иногда элементы, находящиеся в противоречии с их социальным происхождением – “перебежчики”, как говорил Ленин – для того, чтобы примкнуть к революционной коммунистической партии.

Партия не может предпринимать никаких уловок, чтобы искусственно увеличить число своих членов. Исторический опыт показал, что поскольку не существует мощного классового антикапиталистического движения, революционная партия не может быть численно значительной организацией. Но он показал также, что даже в благоприятной ситуации классовая партия не будет “массовой партией” в том смысле, что для выполнения своих целей нужно не впускать в свои ряды массы пролетариата, а руководить его движением и вести его к насильственному завоеванию власти и к установлению диктатуры пролетариата.

Top 

 


 

(1).“Деколонизация” соответствовала долгому периоду, последовавшему за последней мировой войной, в ходе которого было подтверждено всепланетное первенство американского империализма. Британия, бывшая великая держава, сильно уменьшила свое международное влияние, за этим последовал закат французской колониальной империи, тогда как побежденные государства (Германия, Япония, Италия) потеряли свои колонии автоматически. Старые колониальные державы, подчиненные неблагоприятному соотношению межимпериалистических сил и сталкивающиеся с растущим давлением движений за национальную независимость, предпочитают, зачастую, скорее согласиться на независимость своих колоний, чем поддерживать открытой военной силой свое господство (случай стран франкоязычной черной Африки или британских колоний). В других случаях они, не колеблясь, устраивали кровавые колониальные войны для того, чтобы не позволить ускользнуть особенно ценным колониям (случай Алжира, Суэцкого канала, Анголы и т.д.). В той мере, в какой отсутствовала классовая пролетарская борьба в метрополиях, которая могла бы послужить центром притяжения для масс, восставших против колониального господства, буржуазные слои колониальных стран без особого труда становились во главе этих восстаний и приходили к соглашению с тем или иным империализмом для того, чтобы гарантировать успех их “независимости”. Старая колонизация уступила место колонизации современной, колонизации наиболее мощными центрами империализма и мировым рынком, в зависимости от интересов, соответствующих тем или иным природным богатствам, тому или иному стратегическому положению и т.д. Движения за независимость, которым удалось разбить колониальные армии, оказались перед лицом противоречий оставленных колониализмом в наследство: разрушение докапиталистического способа производства не было компенсировано слишком углубленным развитием капиталистического способа производства и, следовательно, к докапиталистической отсталости в очень многих бывших колониях добавилась отсталость капиталистическая, которая не оставляла их слабой национальной экономике никакого поля для маневра по отношению к мировому рынку.

(2).В докладе о развитии империализма, сделанном на общем собрании партии в конце 1977г. (опубликованном на французском языке под заголовком “Задачи, которые партия должна выполнить для подготовки условий для революционного выхода из кризиса”, “Le Proletaire” n° 258, 14.01.1978), было сказано, что речь идет о том, чтобы “понять как и почему возрождение пролетарского движения обречено начать с самого низкого уровня “стихийности”, уровня, который - вопреки нашей собственной “послевоенной перспективе” - мы считали возможным преодолеть одним броском, когда мы указали трудящимся как приоритетную, и даже почти как предварительную, цель “восстановление классовых профсоюзов”. В действительности, для того, чтобы процесс, который когда-то превратил красные профсоюзы в трехцветные, смог пойти в обратном направлении, были, и все еще остаются необходимыми два условия: возрождение сильного и широкого движения, хотя бы тред-юнионистского, пролетариата и в его кильватере, усиление революционной партии”.

(3).Речь идет о статье “Танец марионеток: от сознания к культуре”, опубликованной в “Il Programma Comunista” n° 12, 1953. Это была третья из серии статей, написанных Бордигой против французской группы “Социализм или варварство”. Диссидентствующая троцкистская группа “Социализм или варварство” утверждала, что в России существовал новый способ производства и новый, не предусмотренный марксизмом, господствующий класс: “бюрократический капитализм” и “бюрократия”. Три статьи (первыми двумя были “Батрахомиомахия” (“Война мышей и лягушек” – по имени древнегреческой комической поэмы неизвестного автора, представляющую собой пародию на “Илиаду” Гомера) и “Пародия на праксис”) были повторно опубликованы в журнале “Programme Communiste” n° 94, 95, 96. “Нити времени” представляет собой серию статей А. Бордиги, посвященных разъяснению проблем современности на основе извлечения уроков прошлого. Статьи были разделены на две части: “Вчера” и “Сегодня”.

(4).К. Маркс, Ф. Энгельс Соч., изд. 2-е, Политиздат, М. 1961, т.20, стр. 295.

(5).Речь идет о докладе на партийной конференции в Риме в 1951г., появившемся затем в концентрированном виде в статье “Теория и практика в марксистской доктрине”.

(6).Там же, см. также “Платформу партии” 1945г., вновь опубликованную в “Il Comunista” n° 21-22 (январь-апрель 1992г.).

(7).Французский перевод был опубликован в -“Programme Communiste” n° 84-85 (октябрь1980 – март 1981).

(8).Речь идет о статье “Force, violence, dictature dans la lutte des classes” (“Сила, насилие, диктатура в классовой борьбе”) из сборника “Тексты Интернациональной коммунистической партии” n° 6.

(9).“Первая “предвоенная” фаза открылась с началом кризиса 74-75гг. См. общее собрание октября 1977г., отчет о котором был опубликован в “Programma Comunista” n° 23 1977г. и n° 1и 2 1978г.

(10).Cм. В.И. Ленин “Империализм как высшая стадия капитализма”.

(11).См. “Force, violence, …”

(12).См. “Parti revolutionnaire et action economique” в сборнике “Partito e classe” (“Партия и класс”) (французский перевод в “Le proletaire” n° 446).

(13).Там же.

(14).Эта статья находится в сборнике “Партия и класс”, “Тексты Интернациональной коммунистической партии n° 2”.

(15).См. сборник “Defence de la continuite du programme communiste” (“Защита преемственности коммунистической программы”), “Тексты Интернациональной коммунистической программы n° 7”.

(16).Там же.

(17).Там же.

(18).“Normes d’orientation generales” (“Нормы общего направления”), по вопросу организации Интернациональной коммунистической партии, написаны Бордигой и опубликованы в “Battaglia comunista” n° 1, 1965.

 

 

Интернациональная Коммунистическая партия

www.pcint.org

 

Top

Back to summary